Деревенский сторителлинг

Летом после 5 класса я, как обычно, жил в деревне у бабушки с дедушкой. Недалеко от дома на краю колхозного поля была большая лужа, которая не высыхала даже в засушливые летние месяцы. Прямо посреди нее лежало старое колесо от трактора. Колесо было скрыто под водой, так что сверху виднелась лишь часть диска, напоминающая батискаф или летающую тарелку.

К тому моменту я уже полюбил рассказывать истории. Во время учебного года на переменах вокруг меня часто возникал кружок одноклассников, которым я пересказывал прочитанные книги. В основном библиотеку приключений — Жюль Верн, Майн Рид, Купер, Сабатини, Дюма, Уэллс и вот это все. Мне нравилось ощущать внимание слушателей и чувствовать, как мои слова и паузы на них действуют. Что именно они в этом находили — не знаю. Вероятно, что-то вроде аудио-сериала. Два задиристых хулигана из числа слушателей, даже стали меня охранять после этого в школьных стычках. Но тем летом в деревне все вышло иначе.

Однажды вечером мы с товарищами проходили мимо лужи и кто-то из ребят бросил в нее камень. “Ты чего — не видишь?, — строго спросил я. — Там батискаф застрял. Куда ты кидаешь?”

Так получилось, что в этой компании все были младше меня на 2-3 года. Слова “батискаф” никто из них не знал, а поскольку на дворе стоял 91-й год, то слов “смартфон” и “интернет” не знал вообще никто.

В общем, увидев их лица после слова “батискаф”, я спонтанно решил перейти на новый уровень сторителлинга. Собрав малышню на скамейке у дома, я рассказал им историю про удивительный батискаф на дистанционном управлении, который папа прислал мне из далекой Австралии, куда уехал в долгую командировку. Часть про Австралию была правдой и подтверждалась необычными сладостями, заморскими электронными играми и одеждой — все это приходило в посылках или привозилось мамой, которая к нему туда ездила.

Не сбавляя темпа повествования, я рассказал, что играл с батискафом в луже, когда он застрял в глине, и в итоге у него сели батарейки. Чувствуя, что тема "народу нравится", я добавил к батискафу команду управляемых человечков. С капитаном, инженером и ученым-биологом.

Разошлись мы тогда затемно, а через день ребята пришли и попросили продолжения. А затем еще и еще. Весьма скоро история заграничной игрушки превратилась в сериал про батискаф и его команду. Это произошло так плавно, что я сам уже затрудняюсь сказать, как именно. Если кто-то из ребят высказывал недоверие, я на ходу изобретал и оттачивал разные способы убеждения. Основных было три. Вытаращить глаза и с вызовом сказать “Я тебе говорю” Включить умного и загрузить непонятными словами. И, наконец, изобразить обиду и сказать “Ну как хотите. Не буду дальше рассказывать”.

До прогулок с девочками, вечернего пива, костров и мопедов мы еще не доросли, в футбол после заката не погоняешь, а на телевизоре принимаются только два канала с шипящими помехами. На этом фоне аудио-театр про батискаф и его команду был свежим глотком и наша группа росла.

Моя работа с возражениями тоже расширялась и утончалась. Если кто-то из новеньких начинал сомневаться и хмыкать, я просто замолкал и выразительно смотрел на старожилов, а они быстро объясняли сомневающемуся, что здесь так себя не ведут.

Весь этот театр продолжался примерно месяц, а потом интерес естественным образом угас. Какое-то время никто не вспоминал про батискаф, но как-то днем, уже в конце августа, я вдруг услышал громкие крики со стороны лужи. То, что я увидел, выглянув с террасы, мне не понравилось. Малыши привели несколько старших ребят, те накинули на “батискаф” веревку и тащили его из лужи.

В ту секунду, когда легендарный батискаф оказался на суше и превратился в ржавое колесо от трактора, я разом потерял преданность всех малышей. А еще спустя полминуты группа решительным шагом двинулась к нашему дому.

Оказалось, что один из постоянных слушателей так много и увлеченно пересказывал дома мои истории, что привлек внимание своего старшего брата. Тот взял своих товарищей и пошел выяснять в чем дело.

Прощание с иллюзиями дается непросто в любом возрасте. Мне было трудно узнать, что жизненные истории имеют хороший конец гораздо реже, чем сказки. Что человека-невидимки нет, как нет и Ихтиандра, что голову к другому телу не пришить, что Фантомас — это просто актер с резиновой маске, а актеры, играющие отважных героев, оказываются в жизни обычными людьми.

В течение месяца малыши слушали мои выдумки про батискаф, симпатизировали членам команды и ждали продолжения. Они переживали и верили в мир, который я сплетал на ходу из своих фантазий и книг. Никто из нас не понимал тогда, что именно благодаря этому общему вниманию и вере, этот мир становился настолько реальным и живым, что в него хотелось возвращаться. Даже если в глубине души ребята иногда понимали, что слушают лютое гонево, история была такой красочной, что в нее хотелось верить, так что они продолжали приходить и слушать.

У них не было сил и смелости чтобы признать, что они поверили в мираж, а у меня не было смелости, чтобы выйти к их старшим товарищам. При взгляде на приближающуюся группу я почувствовал, что никакие приемы убеждения тут не помогут. Малыши были полны праведным гневом и хотели возмездия. А их старшие недобро ухмылялись — они вообще меня не знали, и просто были рады устроить справедливую, как им казалось, разборку.

Я стоял на крыльце, глядя на них, когда, на мое счастье, в дело вмешалась бабушка. Деловым директорским голосом (в то время она была директором школы) она поинтересовалась, что тут вообще происходит. Внимательно выслушав оскорбленную сторону и дав им тем самым спустить пар, она пообещала со мной разобраться. Затем по-доброму посоветовала поменьше развешивать уши и отправила всех по домам.

После этого мы с ней сели, и я рассказал свою версию событий. Я пытался защититься, говоря что просто придумал все, как фантаст, но бабушка меня быстро остановила и объяснила, как называются мои выдумки.