В результате путешествие за счастьем (которое каждый человек совершает, даже если не знает об этом) превращается в бесконечную погоню за удовольствиями. Бесконечная она потому, что удовольствия конечны. Удовольствие — это такое же событие как, например, ветер. Вот он подул, вот перестал. Вот рука зачесалась, вот прошла. Вот мне радостно. Вот грустно. Вот сейчас мне вкусно. А вот сейчас уже не очень. И т.д.
Удовольствие всегда идет рука об руку со страданием. Встретившись с первым, мы вскоре неизбежно ощущаем привкус второго и тянемся к следующей порции радости. Вот человек бонус получил на работе за проект — классно. И тут узнает, что коллеге его дали больше — прощай, радость. Пришел человек на море — радуется. Солнце стало припекать — уже не так радостно. Нашел тень — доволен. Комары налетели — беда. Пошел в кафе — хорошо устроился сел, еду взял любимую — вкусно, приятно. Рядом сели люди, громко говорят, музыку поставили свою — опять плохо.
Эволюция помещает человека в узкий коридор между страданием и удовольствием. Одно настигает, колет и царапает, второе ускользает и даже будучи пойманным, быстро заканчивается. Чисто биологически мы больше фокусируемся на негативном, поскольку эволюционно это помогало выживанию. Осознание этих фактов с давних времен отправляло людей на поиски и продолжает отправлять сейчас. И хотя решение найдено и объяснено разными способами, путь к нему у каждого из нас уникальный как отпечатки пальцев. И никто другой его за нас не пройдет.
Погоня за удовольствием подобна тому, что мы хотим есть только сладкое и не хотим кислое. Или хотим видеть только день и не хотим ночь. Когда наступает день или мы кладем сладкий кусок в рот, у нас уже возникают мысли, как быть это продлить, может сделать запас, или как-то растянуть день и т.д. Чувствуя, что удовольствие заканчивается, мы начинаем планировать следующее. Именно это неспокойство ума мешает по-настоящему насладиться моментом, погрузившись в него. Не-сей-час-тье.
Счастье — это свобода от себя. Себя как этого ментального беспокойства, как сложносочиненной конструкции убеждений, как назойливого внутренного комментатора. Мы в большинстве так привыкли к его постоянной болтовне, что первые краткие моменты тишины становятся подобны второму рождению. Импульсы удовольствия и радости остаются на месте, но нет того, кто их озвучивает и бежит за ними. Остается то единственно настоящее, что есть — Сей-час-тье.