“Люди живут, как будто никогда не умрут, а умирая, понимают, что никогда и не жили”
Большинство дискуссий о долголетии, где оживленно обсуждаются инновационные способы продления жизни, видят срок функционирования физического тела единственной и главной целью, подразумевая ее очевидной.
Это действительно очевидно, но только если смотреть на жизнь сквозь функциональную призму. В этом случаем мы видим лишь набор приятных и неприятных задач, причем явно или неявно мы надеемся, что однажды накопим достаточно ресурсов, чтобы отставить неприятные и заниматься только приятными.
Ирония однако в том, что если это “однажды” и наступает, то, как правило, на закате жизненного “дня”. Многие радости молодости уже недоступны физически, да и в целом гормональный коктейль не так игрист и заборист. Как говорится “Было бы прекрасно, да не было” или “Что делать, если устал и хочешь лечь, но ты уже лежишь?”
Так что желание продлить жизнь отсюда выглядит вполне понятно. Конечно хочется пораньше начинать заниматься своими делами, причем не теми которые “надо”, а которые по-настоящему радуют.
Современная психотерапевтическая работа с так называемым синдромом “черновика” или “отложенной жизнью” приводит к тому, что мы начинаем чаще говорить “да” своим мечтам и желаниям. Это заметно добавляет радости, сил и дает дает ощущение контроля за происходящим.
Однако продолжительность жизни по-прежнему видится странным и даже досадным природным недоразумением, которое хочется исправить. Пока вневременная природа внимания не узнана, мы подсознательно ищем бессмертия, не видя внутри то, что никогда не рождалось и не может умереть.
“Скорлупа” личности здесь все еще слишком крепка и непрозрачна, так что мы не замечаем “уходящих наверх нитей” и самоуверенно полагаем себя хозяевами судьбы.
Этот утилитарный взгляд начинает меняться по мере того, как мы заглядываем за “край” себя. Оказываясь один на один с вечными вопросами, мы постепенно обнаруживаем, что количество прожитых лет не так важно, как качество этого проживания.
Причем под качеством понимается не максимально плотная упаковка каждого дня новыми впечатлениями и радостными переживаниями, а способность быть. Не кем-то, зачем-то и как-то, а просто. Потому что когда ты начинаешь быть, зудящий прежде вопрос “кем?” отпадает. Ты не можешь быть кем-то или чем-то кроме того, кто или что есть прямо сейчас.
Слова из заглавной цитаты теперь слышатся иначе. “…никогда и не жили” означает не то, что мы откладывали свои желания, а то, что все отпущенное нам время мы крутились в рамках ментальных нарративов о жизни, не видя и не чувствуя самой жизни. По усам текло, а в рот не попало. Мы не жили жизнь, а думали о ней. Это как пить воду или размышлять о том, что ты пьешь воду.
Пока мы не знаем, что находимся в “тюрьме своей головы”, у нас нет шансов из нее выйти. Без осознавания собственной природы и масштабов происходящего “спектакля”, мы так привычно изображаем счастье, что не замечаем как перманентно бежим от душевного дискомфорта в колесе одних тех же выученных в детстве шаблонов мышления.
Мы думаем, что у нас есть весы с чашами, на которые жизнь что-то кладет, и нам надо это взвешивать, оценивать, выбирать. Но чаша у таких весов одна, и из нее нужно есть и пить все, что туда положено. Жизнь — это не базар и торговаться тут не с кем.
Выход из головной тюрьмы найден тысячи лет назад, но нейронную тропинку к нему каждый прокладывает сам. Это происходит в промежутке между первым вдохом и последним выдохом скафандра, полученного при входе на аттракцион.
Продление этого промежутка не приближает нас к выходу из тюрьмы. А когда этот выход найден, количество оставшихся вдохов становится не таким важным — “Господу видней”.
Сквозь 2.5 тысячи лет эхом доносится голос Конфуция: “Познав утром Истину, вечером не жалко умереть”.