Мне 6. Я сижу в кресле. Звонко щелкают ножницы. Я смотрю в зеркало. … Мне 40. Я сижу в кресле. Снова ножницы и зеркало. Но уже другие.
Кто смотрит на меня оттуда? Что я знаю о нем? Кажется, что много, или даже вообще все. Но так ли это, если посмотреть чуть глубже? Чуть внимательнее. Чуть дольше. Как часто я смотрю на него больше пары секунд? А больше пары минут?
Знаком ли мне его голос? Говорят, что если дать внутренним разговорам притихнуть, то можно услышать его. О чем он говорит?
“Похудел, давно не загорал, на лбу складка появляется. Нос в папу все-таки. А глаза мамины…” — нет. Это просто рябь на воде. Я буду слушать и смотреть дальше.
Я вижу ребенка, иногда озорного, а иногда испуганного, мудрого старика, любознательного подростка, трусливого хулигана, расчетливого дельца, индейского воина, друга в больнице, уставшего солдата и его еще более уставшего генерала, мать, отца, сестру и свой род, странных животных и существ. Это пугает и затягивает одновременно.
Я вижу круговой танец рождения и смерти. Итерация за итерацией, частицы объединяются в целое, чтобы снова разлететься на части, но уже другие.
Единая невыразимая Суть, в костюмах разнообразных живых форм, проходит через боль, страдания, слезы, исступленное отчаяние и гулкую тоску бесконечного одиночества, преображается и становится силой, ясностью, состраданием и Любовью. Этот непостижимый “механизм” шаг за шагом продолжает свой ход.
Клац-клац, — щелкают ножницы. Хрум-хрум, — хрустят отрезанные части волос перед тем как упасть на плечи или пол. Мгновение назад они были мной, а сейчас? Похоже, я все-таки очень мало знаю о том, кто в зеркале. Кто он?
Крошечная завитушка в узоре космического ковра Бесконечности. Мимолётный образ на вселенском экране. И лицо Его — тоже экран, на котором возникает и исчезает рельеф переживаний. Момент за моментом, словно картина на песке, которую рисует ветер. Ее прошлое непрерывно и бесследно исчезает, будущее неизвестно, и есть лишь краткий неуловимый миг между ними, который называется “сейчас”. Бесконечный калейдоскоп, каждая картинка которого содержит все исходные элементы.
Клац-клац, — щелкают ножницы. Я слышу их как и прежде, но хруста больше нет. Коричнево-черный блекнет и становится все светлее, пока не превращается в пепельно серый. Легче, тоньше, светлее.
Я благодарю того, кто живет в зеркале. Я слышу его. Что я о нем знаю? Ничего. И это то, что я искал.