Ветер в Пустоте (роман)

Эпилог

Прямо над собой он увидел четыре темных круглых объекта разной величины. Резкость долго не наводилась, но, наконец, глаза сфокусировались.

Центральным объектом оказалась большая плетеная люстра, свисающая с потолка. А три другие были головами склонившихся над ним людей. Кажется, они беспокоились.

— Смотрите, очнулся, — сказала одна голова.
— Ну слава богу. Кирилл Алексеевич, вы нас слышите? — спросила вторая.
— Моргните, если слышите, — попросила первая.

Он понимал, что головы обращаются к нему и отлично слышал звуки, которые они издавали, но смысл этих звуков был непонятен, они не складывались в слова. Попытка вспомнить, что произошло, успехом не увенчалась. Казалось, что кто-то перерыл шкаф его памяти, а потом быстро скрылся, оставив после себя бардак. Эти попытки вспомнить произошедшее представились ему в виде метафорического действия — он протягивал руку к небольшой черной шкатулке, а она упрямо выскальзывала из его пальцев, словно кусок мыла. Он точно знал, что нужные ему воспоминания лежат внутри, но шкатулка продолжала издевательски выскальзывать.

— Кирилл Алексеевич, вы лежите, не двигайтесь. Мы сейчас врача вызовем, — смысл слов по-прежнему был неясен, а беспокойство людей даже увеличилось.

Неожиданно шкатулка завертелась на месте, резко застыла и приветливо откинула крышку. Из черной она почему-то стала темно-синей и теперь как будто сама приглашала его ее взять. Ему показалось даже, что она подвинулась чуть ближе. Он осторожно потянулся к ней и уже на полпути почувствовал, что память возвращается, отчего ум заполняется кружевом историй.

Его звали Кирилл Алексеевич, ему было пятьдесят три года, и его туристическая фирма специализировались на авторских турах в необычные места планеты.

— Почему я лежу на полу? — спросил он сам себя. — Ага, припоминаю…
Он шел по коридору офиса, и кто-то в него врезался. При падении он ударился головой. Кирилл Алексеевич осторожно поднял руку и потер ноющий затылок. Люди вокруг заволновались.

— Смотрите, двигается. Счастье-то какое. Кирилл Алексеевич, вы нас слышите?
Вместе с ожившей памятью ожила и способность понимать речь.
Он слегка улыбнулся, а потом медленно сел. Это оказалось совсем несложно.

Девушка с брикетом льда — ее звали Алсу “Камчатка”, и она возглавляли туры на Дальний Восток — выглядела очень напуганной.
— Кирилл Алексеевич, это я в вас врезалась. У нас дома похожий самокат, только слабенький, а этот просто зверь какой-то. Зачем такие быстрые делают, я не понимаю. Я на него только встала, а он как помчится… И тут вы… Если бы мы с вами не столкнулись, я бы прямо в дверной косяк влетела. Вы меня спасли. Простите ради бога. Я так испугалась, когда вы упали. Вы в порядке?

“Вот он, возраст”, — подумал Кирилл Алексеевич. Сколько раз в далеком детстве он падал во дворе, когда играл с друзьями, или позднее, катаясь на велосипеде и прыгая на стройке. И ничего ведь — упал, поднялся, отряхнулся, и побежал дальше. И падал он тогда не на мягкий ковролин, а на асфальт. А тут на ровном месте завалился и выключился. Да… Он бы с удовольствием еще немного повспоминал детские истории, но специфическая тишина после вопроса Алсу напомнила, что она ждет ответа. Он снова потер ноющий затылок и решил попробовать заговорить.

Это тоже оказалось просто. Достаточно было сформулировать смысл, как рот сам произносил нужные слова.

— Да, Алсу. Поживу еще. Не переживай. Только на штуку эту здесь больше не залезай, ладно?
— Да я вообще к ней теперь не подойду, — клятвенно заверила Алсу.

“Может, запретить командирским распоряжением все эти колесные средства в офисе от греха подальше, а то неровен час покалечусь вот так на собственной работе от шальной пули?” — подумал Кирилл Алексеевич, осторожно поднимаясь с пола.

— Коллеги, спасибо всем за заботу и беспокойство, я в порядке, шишка скоро пройдет, инцидент исчерпан, можно расходиться, — сказал он директорским голосом и неспешно двинулся к выходу из рекреации.

Странно, но, за исключением ноющего затылка, он с каждым шагом чувствовал себя все лучше. Порция спокойной, ясной уверенности приятно разливалась внутри.

Продолжая свой путь по коридору, Кирилл Алексеевич попытался вспомнить, куда и зачем он направлялся изначально. Ответ возник сразу, словно кто-то заботливый только и ждал, чтобы протянуть его — он шел посмотреть, как продвигался ремонт. Они въехали сюда недавно, и в некоторых комнатах еще шла отделка. Всего в их распоряжении оказалось почти 400 квадратных метров, что составляло половину этажа в большом офисном центре. Когда-то раньше весь центр занимал техногигант Ваймэ, но после того, как один из его руководителей погиб на охоте в Африке, холдинг начали преследовать неудачи, и в итоге после болезненной и затяжной реструктуризации Вайме прекратил свое существование в прежнем виде и переехал в значительное меньшее здание где-то на третьем кольце. Поговаривали, что они ведут разработки медицинских чипов, но никакой конкретики в прессу пока не поступало.

В кармане задрожал телефон, звонила помощница:
— Кирилл Алексеевич, ужин с французами сегодня отменился, так что вечер у вас пока свободен.
— Вот и хорошо. Ничего туда не ставь. Что-нибудь еще?
— Купила вам билеты до Милана и забронировала машину в аэропорту. С Мариной Сергеевной все согласовала — и время, и место. Вы с ней в субботу вылетаете, а дети сдают экзамены и прилетают через неделю.
— Спасибо, Оксана, — сказал Кирилл Алексеевич, останавливаясь у комнаты, где был ремонт, и рассматривая свое отражение в ее тонированных стеклах.

“Совсем я теннис запустил, — подумал он, похлопывая себя по намечающемуся животу. — Надо будет в Тоскане тренера взять”.

Комната, куда он пришел, была не вполне обычной и наверняка вызвала бы радость у любого ребенка до десяти лет. Это была пещера внутри искусственной скалы. Сама скала, выполненная из какого-то пористого материала, располагалась посреди большой рекреации. С одной ее стороны с журчанием сбегали ручейки воды и квакали из скрытых динамиков лягушки, а с другой была организована комната.

Скала и пещера были “тропическими”, поэтому изначально здесь предполагали разместить отдел азиатских туров, но его руководитель после первого же дня заявил, что работать в пещере не будет из-за приступов клаустрофобии и попросил их переместить. В итоге после весьма долгих обсуждений и переговоров пещеру решили отдать под карельское направление.

Руководила им Хилья, обрусевшая финка, которая рассказала, что однажды в детстве, убежав из дома, месяц жила в пещере на необитаемом острове, пока ее не сдали рыбаки, привозившие ей продукты. По ее словам, этот месяц стал одним из самых счастливых в ее жизни. Перед заездом в новый кабинет она попросила заменить по возможности тропические мотивы пещеры на карельские.
Продажи туров через Хилью стабильно росли уже третий год, так что Кирилл Алексеевич не возражал и согласовал небольшой косметический ремонт и роспись одной стены. Ее, собственно, он и хотел сейчас посмотреть.

Дверь в комнату была широко открыта, изнутри доносился запах свежей краски и равномерный тихий гул. В центре “пещеры” стоял высокий напольный вентилятор, который ритмично поворачивался и дул на одну из стен — там красовалась свежая картина. Панорама озера с раскиданными по нему пятачками скалистых островков была такой широкой, что казалось, в нее можно войти. На воде играли блики, в небе виднелись силуэты чаек, величественные деревья тянулись к низкому северному солнцу, и вся эта прохладная красота не содержала в себе никаких признаков человека, он был тут лишним. Или не был? Кирилл Алексеевич вдруг заметил странную закорючку, похожую не то на лодку, не то на какое-то плывущее животное. Создавалось впечатление, что художник намеренно оставил этот полунамек, предлагая каждому трактовать его самостоятельно.

Кирилл Алексеевич подошел ближе, но ясности это не добавило.
— Ать… — тихо произнес он себе под нос и хотел ковырнуть картину ногтем, но передумал пачкаться.

Шагнув назад, он еще некоторое время рассматривал эту закорючку и похожий на яйцо с отрезанной верхушкой камень, стоящий на соседнем острове.

“Красота… Вот потому мы и молодцы, что возим людей в такие необычные места”, — с удовольствием подумал он и достал телефон.

— Оксана, я тут в пещере роспись смотрю. Узнай, пожалуйста, кто картину рисовал, и пришли мне контакты. Тут явный талант у человека, а у меня на даче три стены пустые.
— Все поняла — сделаю. Вы в порядке? Я слышала, в вас Алсу врезалась.
— Да, нормально.

Кирилл Алексеевич выключил свет и вышел из комнаты.
— Здрасьте. Вот как удачно встретились, я вас ищу как раз, — раздался окающий голос. Надежда Никитична — крепкая немолодая румяная женщина с Поволжья — работала в отделе АХО.
— Здравствуйте, Надежда Никитична. Что у вас? — приветливо повернулся к ней Кирилл Алексеевич.

— Там за этой стеной, — начала Надежда Никитична, — где теперь картина, раньше ниша была, а в ней кармашки всякие да полочки. В основном разная мелочь канцелярская валялась, но вот эта вещица мне показалась занятной. Решила вам показать — вы, говорят, любите старинные вещи.

Кирилл Алексеевич развернул протянутый завхозом тряпичный сверток и увидел небольшую деревянную трубку из дерева и кости. Трубка явно была старой, и хотя ее нельзя было назвать изящной, ее хотелось взять в руки и рассматривать.

— Ать, — сказал Кирилл Алексеевич, с интересом разглядывая трубку. — Вещица и правда занятная. Спасибо, Надежда Никитична. Доброго вечера. — Он сунул трубку в карман и зашагал по коридору.

— Вот-вот. И я сразу сказала — занятная, — продолжила Надежда Никитична сама с собой. — Хорошие вещи на то и нужны, чтобы служить. Что же им лежать без дела. Мне-то с ней что делать, спрашивается? Мне с ней делать нечего.

Она зашла в комнату, включила свет и радостно направилась к вентилятору.
— Вот ты где есть, милок, а я тебя хожу ищу. Стоишь здесь, работаешь, а ведь все уже высохло давно. Кому ты тут дуешь, зачем? Никто не знает. Да и сам не знаешь, поди. Тебя поставили — ты и дуешь. Да?
Она вытащила провод из розетки и взяла вентилятор под мышку.
— Пойдем — покажу тебе новое дело. А это ты уже все закончил. Хватит здесь устраивать… ветер в пустоте.

Четыре поклона благодарности >








11 - Карельские тайны