в лифте Кира приложила к панели с кнопками белую карточку, раздался короткий бип, и на табло появилась надпись “administrator”.
— Баба-Яга с административным доступом — круто. Куда мы едем?
— Сейчас увидишь, — Кира нажала кнопку без подписи. — Ехать недолго.
Двери закрылись, и лифт почти сразу пикнул, сообщая о прибытии. Сережа подумал, что они остались там же, но вид за открывшимися дверями изменился. Пройдя через полутемный тамбур, они вышли на крышу. Снаружи перед дверью стоял маленький глиняный подсвечник, такой же, как в прихожей Киры. На нем тоже дымились смолы, и, похоже, зажгли их совсем недавно.
На одной половине крыши располагались какие-то технические конструкции непонятного Сереже назначения, а другая половина была свободна. По центру этой площадки лежала циновка, в углах которой стояли зажженные свечи в закрытых подсвечниках. На циновке был разложен тонкий матрас, накрытый покрывалом с изображением огромного дерева, соединяющего землю и небо. Рядом стоял небольшой столик со свечой. Глядя на эту лежанку, Сережа вспомнил Дзико с ее ковром-самолетом.
Они подошли к лежанке и остановились. Где-то внизу шумел ночной город, в небе мерцали звезды, и большой круглый диск Луны. Он казался то ли небесной лампой, то ли открытым люком на темном куполе шатра, в котором находился город.
Кира легла на лежанку и накрылась пледом.
— Я так понимаю, к нам сюда никто не вломится, да? — спросил Сережа, ложась рядом и тоже укрываясь. — Без пропуска сюда не подняться, да?
— Все в порядке, — глядя на небо ответила Кира. — У нас есть союзник.
— Консьерж? — хмыкнул Сережа. — Ты с ним дружишь?
— Ага, — кивнула Кира. У каждой Бабы Яги есть помощники.
— Это он тут все подготовил? Он знает, чем ты тут занимаешься?
— Не знает, но, думаю, догадывается.
— И ты его тоже пирожками угощала? — Сережа почувствовал неприятный холодок в животе.
— Ну конечно угощала, — спокойно ответила Кира. — Бабе-Яге важно хорошо знать того, кто стоит у калитки ее дома.
— И чего — он теперь по тебе сохнет?
— Нет, у нас другой формат. Я смогла помочь ему, и теперь он преданно помогает мне по мере своих сил. Он рад, что может таким образом выразить свою благодарность. А я рада, что получилось найти такого ценного помощника.
— Я видел внизу цветы в кадках как у тебя.
— Да, когда я заехала, там было слишком пусто, и хотелось добавить жизни, так что я все организовала и оплатила, а он помогал.
Сережа смотрел в небо и чувствовал себя персонажем сказки про Бабу-Ягу или мультфильма про Карлсона. Добрый молодец в гостях у БабыЯги, которая живет в башне под луной, а вход в башню охраняет ее преданный паж.
Ему вспомнился кабинет Михаила в виде пещеры, куда приходит высшее руководство Вайме. Если Кира — Баба Яга, то кто тогда Михаил? Леший что ли? Или Кощей Бессмертный? Сережа засмеялся и хотел рассказать об этом Кире, но увидел, что она как-то странно замерла, глядя на небо. Он чувствовал, что происходит какой-то невидимый глазу процесс, но в чем он заключается, было неясно.
— Ты чего? — спросил он.
— На Луну смотрю. Ты пробовал пить ее свет?
Может быть, еще час назад это прозвучало бы для Сережи нормально, но сейчас показалась диковатым. Несколько мгновений он размышлял, как отреагировать.
— Большая она. Полнолуние сегодня, — сказал он в итоге, просто чтобы не молчать.
— Потому мы сегодня и встречаемся.
— Из-за Луны? Как оборотни? — засмеялся Сережа.
Кира повернулась к нему и поглядела с удивлением.
— Никак не привыкну к этой разнице, — медленно сказала она. — Вне тела ты старше меня, а здесь бываешь совершенно Кудрявенький. Она протянула руку и чуть поиграла его волосами.
— Да ладно тебе. Что я такого кудрявого сказал?
— То, что Луна управляет уровнем воды в мировом океане, давно никого не удивляет, а то, что та же Луна влияет на биологические системы, состоящую из воды на две трети, считается ересью.
— Ну… а как она влияет, можешь рассказать?
— Тут не рассказать надо, а показывать, а мы уже почти приземлились. В другой раз покажу.
— А сейчас можешь что-нибудь показать? Или может вместе друг другу покажем? — Сережа придвинулся к ней и обнял за плечо.
— Мы с тобой уже показали друг другу все, что можно, — засмеялась Кира. Полтора часа нараспашку без перерывов. Ты, конечно, многовато сил потратил с непривычки, но было отлично.
— Да что же там такое было? Я ничего не помню, — раздосадовано воскликнул Сережа.
— Потерпи. Все придет.
— Да ну тебя. Давай лучше здесь, чтобы все по-настоящему.
— Я уже говорила — оно там тоже было по-настоящему. Сексуальная энергия сгорает ярко и быстро, как бенгальский огонь. Ты устроил красивый фейерверк, после которого стоит восстановиться, дай себе время и не расплескивай силы.
— Хорошо, я понял. — Он обнял ее второй рукой. — Не буду ничего расплескивать.
— Не понял. Дело не только в физическом расплескивании, а во внутреннем состоянии во время процесса. Показать, к сожалению, не смогу, это должен делать мужчина. Но ты и сам наверняка сообразишь через два-три таких похода.
— А прямо сейчас объяснить не можешь? Не соображу? — спросил он, чувствуя, что заводится от поучающего тона Киры.
— Сейчас нет.
— Ну чего ты маму-то включила? — У нас ведь не большая разница в возрасте. Сколько тебе лет _в этом теле_? — Тридцать три? Тридцать пять?
— Сорок два недавно исполнилось. — Сережа, у меня дочка через год университет заканчивает, — Кира показала рукой туда, где торчала высотка МГУ.
Сережа медленно сел и недоверчиво посмотрел на нее. Он чувствовал, что Кира старше, но для озвученного возраста она выглядела слишком молодо.
— Правда?
— Да. Но ты прав — я тебе не мама, прости.
— Ты что, знаешь какой-то секрет?
— И не один, — хитро улыбнулась она. — Я же Баба-Яга — мне положено.
Сережа снова лег рядом и закутался в плед.
— Баба-Яга, а у тебя есть… кто-нибудь? Я чувствую к тебе очень сильное притяжение и хочу понимать, так сказать, расстановку сил. Какие у нас еще фигуры на доске? Почему меня так странно к тебе тянет? Ты мне приворотного зелья подмешала?
Кира засмеялась.
— Я тебе еще раз говорю, не как мама, а как старшая подруга — не спеши. Пусть вода отстоится. Волшебство там не означает волшебства здесь. Глубокая встреча в пространстве энергий не гарантирует, что двум личностям будет так же классно в пространстве смыслов. Прогуляться с Бабой-Ягой по ее участку не то же самое, что жить с ней в ее избушке.
Свеча на столе погасла — видимо ветер залетел в подсвечник, а может быть она была меньше остальных и уже догорела.
— А наоборот работает? Если людям хорошо вместе здесь, в измерении смыслов — можно ли ожидать, что и в пространстве энергий им будет классно?
— Зависит от того, что стоит за этим “хорошо вместе здесь”. Многие пары живут всю жизнь, но ни разу друг с другом не встречаются по-настоящему. Помнишь я тебе приводила аналогию с машинами?
— Нет.
— Если две машины стоят на парковке рядом — это не значит, что их водители сейчас вместе.
— Да, точно. И что — меня так тянет к тебе, потому что водители сегодня встретились?
— Да. Но это не значит, что им будет здорово вместе кататься на своих машинах. Когда такая встреча случается у человека первый раз, это обычно создает сильную эмоциональную привязанность. Быть по-настоящему увиденным — это редкое удовольствие, незнакомое большинству людей, хотя они подсознательно ищут его всю жизнь. Когда я только начинала, мне по неопытности нравилось таким образом привязывать других. Это тешило мое самолюбие и помогало в разных житейских вопросах. Причем это работает независимо от пола. Вскоре я осознала, что это скользкая дорожка, но к тому моменту успела наломать дров.
Сережа вопросительно посмотрел на нее.
— Любое вторжение в чужую структуру, особенно без их согласия, имеет последствия. Иногда весьма серьезные. Как выяснилось сегодня на нашей прогулке — я до сих пор не все распутала. Но с тобой я ничего такого не делаю.
— хм… ну вообще-то моего согласия на пироги ты тоже не спрашивала.
— Я расскажу тебе историю.
Во втором классе я оказалась с родителями в Крыму. Мы катались на жигулях по побережью, жили в палатке и частенько купались на диких пляжах, где людей было мало или не было совсем. Плавать я не умела и обычно плескалась на мелководье, либо каталась на надувном матрасе. В один из дней мы с папой залезли на этот матрас вдвоем. Он пел мне смешные песенки, мы смеялись и как-то незаметно отплыли от берега метров на пятьдесят, где было уже глубоко. С папой я не боялась, но когда он вдруг серьезным голосом спросил, смогу ли я оттуда сама вернуться, я, понятно, сказала, что нет.
Кира замолчала и взяла из тарелки на столе несколько ягод.
— И что дальше? Ему плохо стало?
— Нет. Он просто меня сбросил.
— И ты поплыла?
— Я ушла под воду, вынырнула и хотела заорать, но сразу глотнула воды, и хотя смогла отплеваться, страх сдавил мне горло. Я еще несколько раз бултыхнулась, стала в панике двигать руками, ногами, и вдруг почувствовала, что вода меня держит. Я гребла к берегу по-собачьи, вытягивая через каждые несколько гребков ногу в поисках дна и думала, что мой папа меня предал. Я думала, что если выживу, что больше не буду с ним разговаривать и не прощу никогда. Я плыла и не видела ничего вокруг, кроме своих двигающихся рук, так сузилось внимание. А когда я, наконец, ощутила дно, то увидела, что прямо перед мной стоит мама, снимает нас на видеокамеру и плачет. Оказалось, что они с папой заранее обо всем договорились. Потом подплыл папа, он смеялся, поздравлял меня. Это был первый раз, когда я видела у него слезы.
— Фигасе у тебя родители. Прямо армия какая-то, подготовка морских котиков. То есть таким шоковым образом научили тебя один раз плавать?
— Нет. Они показали мне, что плавать я уже умею. Выяснилось, что они снимали меня незаметно почти каждый день, когда я бултыхалась у берега. На записях было хорошо видно, что уже держусь на воде. Но сама я этого не замечала. Я быстро вставала на ноги, и не успевала почувствовать, что вода меня держит.
— И как тебе все это? Ты злилась на них?
Кира покачала головой
— Когда я вспоминаю этот случай, их лица и свое состояние, я не чувствую ничего кроме благодарности. И дело не в плавании. Дело в том, что я разом повзрослела — вылупилась. Это происходит с каждым много раз за жизнь. Скорлупки входят одна в другую, как матрешки. Мы вылупляемся из одной, радуемся, начинаем осваиваться и расти дальше, пока не упремся в стены очередной скорлупы. Каждое вылупление — это маленькая смерть и рождение. В такой день ты просыпаешься одним, а засыпаешь уже другим. Тогда я узнала это впервые.
Они долго молчали, смотрели на небо и изредка тянулись к тарелке с ягодами. Сережа думал об услышанной истории. Кирин рассказ произвел на него впечатление, но кое-какие вопросы все-же шевелились.
— А где проходит грань между таким вот вылуплением и психической травмой? Ведь есть истории со схожим началом и совсем другим финалом.
— Эта грань невыразима в словах, как и человеческие мелодии. Попытаешься ее сформулировать, и, даже если сам не запутаешься, непременно запутаешь других и породишь разночтения. Цена ошибки тут слишком велика, рекомендовать такое нельзя. При этом в каждом конкретном случае грань существует и ее можно ощутить. Несколько лет назад я нашла свой ответ на этот вопрос, но тебе предстоит найти его самому. Он есть в нашем сегодняшнем опыте и ты сможешь его достать, если он понадобится. Ты ведь сейчас скорее из любопытства спрашиваешь?
— Да, пожалуй.
— Давай немного помолчим и на луну посмотрим?
Она взяла его руку, а другую свою ладонь положила на низ живота. Так они лежали, глядя на бледный щербатый матовый диск. Сереже показалось, что Кира пытается ему что-то сообщить или показать, но в никакие понятные смыслы это не оборачивалось. В классе прозвенел звонок на перемену, но увлеченный учитель продолжал рассказывать предмет, не замечая, что ученики устали и мысленно уже убежали. Сережу снова манили тепло и тягучесть Киры, ее запах и вибрирующая истома.
— Ты чего — опять про секс думаешь? — не глядя на него тихо спросила Кира.
— Ага, — так же тихо отозвался Сережа. — Я вспомнил, что ты была сегодня не только Бабой-Ягой, но и Красной Шапочкой. А я волком.
— Конечно. Ты же Серый.
— Слушай, а почему у нас не может быть секса? Я же чувствую, что он совсем рядом.
— Ну я тебя прошу — давай по этой тропинке сегодня больше не будем ходить.
— То есть _сегодня_ не будем, но вообще-то он у нас может быть, да?
— Вообще, может быть все. Но, чтобы говорить более конкретно, нужно спрашивать у автора.
— Кого? — не понял Сережа.
— Ну ты чего — не фантазировал в детстве, что ты герой книги или фильма?
— Бывало.
— Ну вот — представь, что Сережа и Кира — персонажи книги. Чтобы узнать что-то о будущем, им нужно спрашивать того, кто создает их мир, то есть автора книги, — она многозначительно посмотрела наверх. — Сейчас выясним. Это ведь не простая крыша, с нее видно будущее.
Она села, выпрямила спину и прикрыла глаза. Сережа не понимал, как относиться к происходящему. Вроде какой-то фарс, но вроде и не совсем.
Секунд через десять Кира открыла глаза и растерянно развела руками.
— Странно… Я вообще-то думала просто пошутить, а там действительно как будто есть… автор. Правда про наш секс он ничего не знает.
— Слушай, ну чего ты меня разводишь. Какой еще автор?
— Ну такой… — Кира неопределенное взмахнула рукой. Она и правда выглядела озадаченной. — Я не очень разглядела, энергии на перемещение у меня уже нет. Ну в общем, он сидит где-то в пустыне, пишет. Вы, говорит, для того и нужны, чтобы мне историю рассказать, а я за вами записываю. Так что решайте сами про свой секс. И давайте уже закругляйтесь, а то глава конская выходит по размеру. Так и сказал.
— В пустыне сидит?
— Не знаю… сама удивилась. Выглядит как пятачок посреди однородного безлюдного пространства. Может это и не пустыня вовсе, а остров, например. Но странно все равно. Первый раз у меня такое, — Кира замолчала и задумалась.
— В общем, есть у меня одно простое правило — когда нет уверенности, я это трактую, как “нет”, так что секс пока отложим. Тем более, хоть ты и не помнишь, его у нас сегодня было выше крыши.
— Получается _выше крыши_ можно, а _на крыше_ — нет, — Сережа хмыкнул. Он вдруг ясно увидел, что стоит на распутье, откуда есть привычная дорожка в обиду, но рядом есть и другие тропинки. “Мне ведь не хочется на самом деле ворчать и обижаться”, — подумал он. — И я действительно устал”.
— Ладно, давай отложим, — сказал он, чувствуя неожиданное облегчение. — А может, я тоже посмотрю в будущее, — он закрыл глаза и изобразил такое же серьезное лицо как было у Киры до этого.
— А если я ничего не вижу?
— По мне это самый лучший вариант, — сказала Кира. — “Меньше знаешь — крепче спишь” — как раз про такое.
— Я в детстве часто думал о будущем. Фантазировал, планировал, мечтал. Это было увлекательно, но все оказалось совсем иначе. Не лучше и не хуже. А все-таки, что у тебя с отношениями — ты не ответила. Или не хочешь говорить?
Кира задумалась, то ли сверяясь с чувствами, то ли прикидывая, насколько стоит углубляться в этот вопрос.
— Я очень привыкла быть одна. Иногда, конечно, накатывает одиночество, но я знаю, что делать, — она многозначительно посмотрела наверх.
— Да уж. Я даже не понимаю теперь, зачем ты на “холотроп” ходишь, если ты такая Баба-Яга.
— Могу рассказать. Во-первых, я хожу повидаться с Игорем. Когда-то давно у нас был короткий роман. Он мне помог пережить трудный период, и я очень рада, что нам удалось сохранить дружбу. Иногда мы встречаемся и заглядываем друг к другу на классы. Повидаться, обменяться историями и зацепить новую порцию новичков — это вторая причина. Я хожу туда за новичками для своих семинаров.
Они затихли. Сережа колебался, продолжать ли вопросы, но Кира ему помогла.
— Хочешь еще что-то спросить?
— Да, но стесняюсь.
— Если опять про секс, то не надо.
— Про деньги.
— Давай.
— Неужели на доход от семинаров можно купить такую квартиру в этом доме?
— Нельзя. Семинары — это только часть картины. Настоящая Баба-Яга — прежде всего целитель. Я почти 10 лет работаю индивидуально с богатыми людьми. С очень богатыми, — добавила она выразительно. — Здоровье, отношения, бизнес. Гармония в любой из этих сфер определяется рисунком Личности и Мелодией Духа. При поддержке Учителя я могу многим помочь хотя бы с первыми шагами на этом Пути, и я помогаю. Если чувствую, что могу не справиться, — отказываю или отправляю к тем, кто постарше меня в таких делах. Когда я начала этим заниматься, то быстро забыла о деньгах. Если ты проявляешь свою мелодию в мире, деньги перестают быть целью, как это часто бывает до этого. Они становятся средством, мир начинает тебя поддерживать, помогая найти свою ветку и на ней устроиться. Например, когда один клиент узнал, что у меня идет сделка по покупке этой квартиры, он попросил разрешения мне ее подарить в качестве оплаты.
— Так яснее. Спасибо. Ты так откровенно все рассказываешь.
— Откуда ты знаешь, что это все? — спросила она загадочным голосом. — И потом — ты просто не помнишь, что у нас с тобой сегодня было. Мы ближе, чем ты думаешь, — хихикнула она, весело толкнув его локтем.
— Я только про ветку не понял. Что это значит?
— Видел покрывало, на котором мы лежим?
— Дерево?
— Да, дерево жизни — оно соединяет небо и землю. Звучащая в человеке мелодия определяет его место в космическом распределении существ, или ветку на этом дереве.
Возникшая за этими словами тема показалась Сереже такой большой абстрактной, что он решил туда сейчас не лезть.
— А про Учителя… — начал было он, но Кира его перебила.
— Стоп-стоп-стоп. — Теперь моя очередь вопросы задавать.
— Ладно, давай
— Мне интересно, как тебе живется после семинара Игоря. То, что ты прожил в первой сессии, похоже на мощный прорыв, и мне любопытно, как он интегрируется в жизни.
— Вот это я понимаю вопрос, — засмеялся Сережа. — А я тебя все про деньги, секс и отношения тут пытаю.
— Про это я и так сегодня видела. Без подробностей, но мне достаточно.
— Да? — удивился Сережа. — И что же, например, там видно?
— С деньгами у тебя порядок. Денежная река течет через твой порт вполне уверенно. Она не такая полноводная, как у тех, кто ко мне обращается, но, — Кира на мгновение задумалась, подбирая слова, — ландшафт местности, где расположен твой порт таков, что вода там не пересохнет. Другими словами — без денег ты не останешься, хотя ты, кажется, еще этого не понял и переживаешь. За какие заслуги тебе такой подарок — не знаю. Если захочешь — можем как-нибудь попробовать узнать. А вот активных отношений я не увидела, если только ты не поставил маскировку. Есть несколько женских отпечатков, но не похоже, чтобы кто-то из них был тебе по-настоящему важен. Ну как — похоже?
— Впечатляет. Я начинаю понимать, почему тебе хорошо платят. — Тебя спецслужбы на работу не звали?
— У них там своих хватает. Так что насчет моего вопроса?
Сережа задумался.
— Первые несколько дней было просто волшебно, как заново родился, — начал он. — А потом стали появляться сложности. Хотя, возможно, они были раньше, просто я их не замечал. Я никогда прежде не замечал, что бегаю за сахаром, убегая от неприятных переживаний. Кино, разговоры, еда, спорт. Мне казалось, что я это люблю и хочу, но очень часто это просто попытка отвлечься от чего-то неприятного.
— От чего, например?
— Не знаю. Наверное от страха и одиночества. У тебя бывает такое?
— Бывает, конечно. Я же Баба-Яга, а не святая. Так что добро пожаловать в Клуб. Начать замечать страдание — это важный шаг, к которому большая часть людей даже не приблизилась. Они так привычно и сосредоточенно изображают счастье, что не замечают своей боли. А пока ты не осознаешь, что в тюрьме, у тебя нет шансов из нее выйти.
— А еще общаться с некоторыми людьми стало трудновато. Будто с роботами говорю. Я, кстати, иногда поглядываю в чат, который возник после холотропного семинара, и даже там стало грустно спустя месяц. Приторно как-то и неестественно.
— Ох уж эти чаты, — вздохнула Кира. — Каждый раз после наших выездных тренингов кто-нибудь из участников создает групповой чат, куда приглашает всех остальных. И каждый раз я наблюдаю одно и то же — как этот искрящийся живой свежестью и радостной экзальтацией фонтанчик в течение месяца мутнеет, затухает и становится мусорной лужей, в которую изредка плюхается реклама чьих-то услуг.
— А почему так происходит? Ведь на тренинге людям правда хорошо.
— Правда. Иногда там рождаются пары или возникает крепкая долгая дружба. Но чтобы все сообщество жило и процветало, необходимо наличие у его участников общих целей, которые они регулярно проясняют и синхронизируют. Пока группа людей живет в рамках тренинга или похода, такие цели у них есть, и потому возникает сплоченная команда, а когда они возвращаются к обычной жизни, то каждый снова встает на рельсы персональных и семейных привычек. Такие привычки создают очень сильную гравитацию, и чтобы ее преодолеть, нужна не менее сильная мотивация.
— Например?
— Я уже говорила — выйти из тюрьмы.
Сережа вспомнил стихотворение Веры Полозковой, которое попалось ему в начале лета.
"Ничего страшнее тюрьмы твоей головы
Никогда с тобой не случится”.
Но если тогда оно мотивировало его обратиться к Михаилу, то сейчас почему-то вызвало прилив какой-то детской беспомощности и жалости к себе. Он ощутил себя малышом в большом непонятном мире. Кира это заметила.
— Эээ, добрый молодец, вижу, ты пригорюнился. Не тужи, дорогой. Это не горе, а так — горюшко, — весело сказала она. Пойдем-ка вниз, познакомлю тебя с еще одним учителем — он с твоей бедой быстро справится. А я пока еду нам устрою.
От мысли о еде у Сережи громко заурчало в животе. Они молча собрали вещи, потушили свечи и пошли к лифту. Перед тем как войти в кабину, Кира повернулась к Луне, коротко посмотрела на нее и что-то прошептала одними губами.
Фиба
После крыши в квартире было очень тихо и пахло благовониями.Зайдя в гостиную, Кира издала какой-то мяукающий звук высокого тона и прислушалась. В спальне зашуршало, и через мгновение оттуда показался большой черно-белый кот. Взяв его на руки и погладив, Кира поставила кота рядом с креслом, куда сел Сережа.
— Познакомься, это — Фиба.
— Хм… необычное имя.
— Сокращение от Фибоначчи. Он когда сворачивается, то похож на классическую “улитку” золотого сечения. Один друг программист придумал, — Кира перешла в кухонную часть гостиной и открыла холодильник. Вскоре что-то весело зашкварчало и донесся запах, от которого живот снова заурчал. Сережа вспомнил, что не ел плотной еды с раннего утра, и на него вдруг обрушились яркие фантазии — разнообразные блюда одно за другим проплывали перед ним, заставляя сглатывать слюну. Этот виртуальный гастрономический тур так его увлек, что тоска, спонтанно возникшая на крыше, немного отодвинулась.
Сначала ему вспомнился мужик с шаурмой, но ее, как оказалось, сейчас не хотелось. Дальше возник мамин борщ и горбушка свежего рижского хлеба с маслом. Затем пицца, яблочный пирог, жареные креветки, куриные котлеты, эклер с белковым кремом, свежая чиабатта с песто и жареный сыр во фритюре.
Внезапно он почувствовал на себе взгляд. Точно так же, как это было в начале вечера, когда на него смотрела Кира. Только теперь на него смотрел кот. Фиба сидел перед креслом, словно пушистый черно-белый кувшин, и смотрел Сереже точно в глаза.
Это было странно, необычно и приятно. Кот, как и Кира, явно обращался к той Сережиной части, которую сам он часто был не в силах различить. Шагнув вперед, кот уверенно прыгнул Сереже на колени, не сводя с него взгляда. В другой подобной ситуации Сережа бы его погладил, но сейчас такое действие ощущалось неуместным, кот явно пришел не за лаской. Он сидел на задних лапах и все так же смотрел ему в глаза, предлагая какое-то особое взаимодействие. Несколько мгновение Сережа смотрел как бы сквозь кота, слушая его тихое урчание и ощущая на своих коленях теплую живую тяжесть, а потом глаза сами сфокусировались и их взгляды встретились.
Сережа понял, что кот смотрит точно на его грусть, ту самую, которая возникла на крыше. Настойчиво, но деликатно он прикасался к ней вниманием, отчего она начинала таять как льдинка в руках. “Кира ведь сказала, что кот поможет, а я подумал она шутит”, — подумал Сережа и хотел усмехнуться, но не успел. Дыхание перехватило, и тоска в сдавленной груди быстро сжалась в тугой теплый комок. Сережа шумно прерывисто вздохнул и медленно выдохнул, чувствуя как по его щекам пробежала слеза, затем еще одна, и еще, пока не стало ясно, что грусти уже нет.
— Откуда ты такой ловкий, Фиба? — прошептал Сережа. — Хозяйка научила?
Кот перестал урчать и отвернулся, утратив свой интерес. Казалось, он собрался спрыгнуть на пол, но в последний момент передумал — лег на коленях головой вперед и снова запел свою песнь. Положив на него ладонь, Сережа сам не заметил, как задремал.
— Ну что — помог? — голос Киры раздался совсем рядом, она поставила на стол тарелки.
Кота на коленях уже не было — теперь он лежал на диване и щурился на тарелки едой.
— Крутой у тебя кот, — кивнул Сережа. Можно его в аренду брать иногда?
Он перебрался на диван, и они молча принялись за еду. Сережа подумал, что всю жизнь недооценивал это простое блюдо — жареную картошку с грибами и овощной салат.
— Космически вкусно, — сказал он спустя несколько минут, когда с картошкой было покончено.
— Ага. Тут еще гхи помогает — топленое масло по индийскому рецепту. Я иногда покупаю у индусов в лавке, а вчера сама сделала, хотелось повозиться. Если хочешь — картошка еще есть. Специально для добрых молодцев.
Закончив с добавкой, Сережа шумно выдохнул и повалился на мягкие диванные подушки. Тело его налилось тяжестью, и глаза стали снова слипаться.
— Я тебе могу постелить в гостевой спальне, а могу здесь, внутри дивана есть раскладная кровать. Я бы рекомендовала здесь.
— Почему?
— Ты уже тут сегодня освоился, это место тебя знает. И деревья за тобой присмотрят.
Сережа недоверчиво кивнул и посмотрел на деревья в бочках. На мгновение ему показалось, что они слегка качают ветвями, подтверждая слова Киры и говоря: “Да-да, друг, ложись тут. Мы присмотрим”.
Когда он вышел из душа, на столе уже было убрано, а часть дивана превратилась в широкую кровать. Он подошел к креслу, где сидели Кира с котом, и некоторое время они все молча смотрели друг на друга.
Потом Кира встала и обняла его.
— Я так странно себя чувствую. Будто шарился долгие годы в сумерках по колючим кустам, а сегодня ненадолго вернулся домой.
— Знаю, — ответила Кира. — Этот дом всегда рядом и одновременно очень далеко.
— Я боюсь, что проснусь и все исчезнет и забудется как сон.
— Так и будет. Однажды это все забудется и исчезнет как сон, которого не было.
— Погоди, ты о чем? А если я не хочу просыпаться? Мне нравится этот сон и наше с тобой приключение?
— Все случается вовремя. Доброй ночи, Кудрявенький.
— Доброй ночи, Баба-Яга.
Он забрался под одеяло и быстро провалился туда, где гостиная уже исчезла, но память о ней осталась, и сон не начался. Казалось что в этом “тамбуре” есть еще кто-то, и этот кто-то его беззвучно зовет. Более того, Сережа вдруг осознал, что этот кто-то был с ним весь вечер и уже звал его таким образом. Он хотел вспомнить, когда это было, но вместо этого мысленно поздоровался и поклонился. Это действие вырвалось у него естественно, как вытягивание руки, ловящей падающую со стола чашку. Из темноты перед глазами выплыл морщинистый старик в странной шляпе, похожей на мексиканскую.
— Ты Учитель Киры? — спросил Сережа и старик кивнул.
— Ты на самом деле так выглядишь или я тебя так вижу?
Старик залился беззвучным смехом и начал растворяться.
Глядя, как его фрагменты тают, Сережа подумал, что завтра они с Кирой будут завтракать, и его охватило радостное предвкушение. И еще он явно почувствовал особую, знакомую из детства радость. Такую, которая возникала, когда тебе открылось что-то новое и важное. Например, дочитал интересную книгу и узнал финал. Или чему-то научился. Скажем, делать кувырок, кататься на велосипеде, плавать. Он не мог сформулировать, чему именно он сегодня научился, но этого и не требовалось. Он чувствовал, что засыпает сейчас не тот, кто проснулся утром. Там был один, а сейчас — другой. Похожий, но… с крыльями.
Далее >
