”Западная наука сделала природу понятной с помощью симметрии и правил, она свела самые причудливые очертания к разновидности правильной и измеримой формы. В результате у нас есть тенденция относиться к природе и взаимодействовать с ней как с неким упорядоченным началом, из которого может быть "опущен" элемент спонтанности. Но этот порядок — это майя, а истинная _таковость_ вещей не имеет ничего общего с чисто концептуальной скукой идеальной окружности, идеального квадрата и треугольника. Но именно поэтому западный ум так теряется, когда узаконенные концепции вселенной оказываются несостоятельными и проявляется основа действий физического мира — "принцип неопределенности". Мы считаем такой мир бессмысленным и бесчеловечным, но близкое знакомство с китайскими и японскими произведениями искусства может привести нас к иному пониманию этого мира в его живой и в конечном счете неизбежной реальности”>…
Бесцельное существование, таким образом, является постоянной темой всех жанров искусства Дзэн и выражает внутреннее состояние самого художника, который идет в Никуда и существует вне Времени. Это ощущение иногда находит и на обычных людей, и именно в такие мгновения они постигают те ослепительные проблески мироздания, которые освещают в памяти случайно подвернувшиеся образы: запах горелых листьев на заре туманного осеннего утра, полет голубей в луче солнца на фоне тучи или одинокий крик птицы в чаще леса. В искусстве Дзэн любой пейзаж, любой набросок бамбука, колеблемого ветром, или одиноких скал — это эхо таких мгновений.”.
Сережа посмотрел за окно и поежился. Проносящиеся там пейзажи недвусмысленно сообщали, что осень в здешних широтах уже пришла всерьез. Низкие серые тучи, закрывающие небо во всех направлениях, желтые, а кое-где уже совсем облетевшие деревья, и мелкий, почти незаметный глазу моросящий дождь. Северная столица встречала его без реверансов и заигрываний. Пожалуй, в этом можно было увидеть честность и красоту. Не нежную и набухающую, как у весны, и не сочно гламурную, как у лета, а спокойную и мудрую. Подобным образом человек на седьмом десятке отличается от студента, который только получил диплом и вышел из стен института. Наверное, что-то схожее имеют ввиду те, кто говорят, что “Осень — мудрость года”.
Глядя на покосившиеся деревянные заборы, блеклые избушки с облупленной краской, вереницы машин, ожидающих поднятия шлагбаума, Сережа подумал, что он начал ощущать эту странную красоту очень давно, еще ребенком, а сейчас просто впервые посмотрел на нее чуть пристальнее благодаря японцам и Уоттсу. Он перевел взгляд на экран и перечитал последний выделенный фрагмент:
Если настроение данного мига выражает одиночество и покой, его называют саби. Если художник ощущает подавленность или печаль и при такой особого рода пустоте чувств мельком замечает нечто обыкновенное и естественное во всей его невыразимой "таковости", - такое настроение называется ваби. Если мгновение вызывает более сильную ностальгическую грусть, связанную с осенью и ощущением умирания мира, - оно называется аваре. Когда же в увиденном проступает нечто мистическое и странное, как бы намек на нечто неведомое и вечно недосягаемое, — такое настроение называется юген. Эти совершенно непереводимые японские слова описывают четыре основных настроения фурю, т.е. общей атмосферы вкуса" Дзэн…”
Картинка за окном по этой классификации имела отчетливый привкус аваре, который плавно переходил в юген, если Сережа начинал думать о предстоящей встрече с Санчезом.
Поезд вошел в промзону и стал медленно сбавлять ход. Убирая ноутбук в рюкзак, Сережа заметил, что улыбается в радостном ожидании прибытия. Неказистые коробки темных зданий, старые локомотивы, ржавые брошенные автомобили, грязь и лужи на подъезде к вокзалу, вызывали у него не тоску, а предвкушение. Они означали, что совсем скоро, всего через несколько минут поезд остановится, Сережа сойдет на платформу и встретит хорошего друга, которого давно не видел.
С Димой они познакомились пять лет назад на обучающем мероприятии про стартапы. После этого, приезжая в Москву, Дима выходил на связь и иногда останавливался у Сережи, а Сережа отвечал симметрично, отправляясь в Питер. Происходило это не очень часто, два-три раза в год, но при каждой встрече в обоих возникало ощущение, будто расстались они только вчера, а знакомы очень давно. Дима называл это охотничьим домиком.
— Охотники в тайге делают маленькие избушки для общего пользования, — пояснил он Сереже. — Если ты заблудился или просто нужен ночлег — можешь там остановиться. Крыша над головой, свечи, сухари, консервы, вода, дрова. Каждый, кто погостил, оставляет после себя что-то для будущих путников. Вот и у нас с тобой такой домик. Ты в Москве, я в Питере, а домик…, — Дима замолчал, подыскивая слово.
— В тайге? — пошутил Сережа.
— Ну типа. — Только тайга эта мысленная. И мысли эти ты не обязательно специально думаешь, как про бизнес. Они просто пролетают сами, ты их даже можешь не замечать. Пронеслась у тебя такая мысль, и ты как будто проведал этот домик, сухарей подсыпал, воды принес, а может, и поллитровку оставил. А я потом захожу и сразу вижу, что ты недавно тут был, и мне хорошо.
— Как костер, который не гаснет, потому что мы туда дрова по очереди подкидываем?
— Можно и так. Только мне больше домик нравится, чем костер.
В этом году они с Димой еще не виделись. Он приезжал в Москву уже дважды, но оба раза без ночевки и с плотными графиком, а когда Сережа наведывался в Питер, то Дима оказывался в отъезде.
Дима с женой управляли небольшим семейным бизнесом. Брали в управление старые квартиры в центре города, делали там недорогой, но стильный ремонт, и сдавали их посуточно и в долгую. Три года назад, когда уже стало ясно, что дело идет хорошо, они начали расширяться, выкупая потихоньку объекты, взятые в управление. А год назад у них родился сын, и с той поры друзья еще не виделись.
На платформе было людно и весело. Из динамиков доносился традиционный “Гимн Великому Городу”, который заводили, когда прибывал Сапсан или Красная стрела.
Выйдя из вагона, Сережа почти сразу остановился у колонны и полез в рюкзак — одной толстовки для Питера было явно недостаточно. “Обезьянки приехали в соседний лес”, — хмыкнул он голосом Дроздова, надевая пуховик и шапку.
Диму он увидел почти сразу — высокий, худой, с горящими глазами, он возвышался как маяк посреди людских волн, огибающих его с двух сторон.
Дима любил красивые вещи, чего только стоил его отдельный шкаф для обуви с разными дизайнерскими туфлями, ботинками и кедами всех мастей, или коллекция пиджаков и курток. Прийдя к нему в гости впервые, Сереже показалось, что он попал в какой-то домашний итальянский бутик.
Вот и сейчас на Диме был темно синий костюм из тонкой шерсти, какие-то пижонские коричневые ботинки и повязанный на французский манер бордовый шейный платок. Дима широко улыбнулся ему поверх толпы, и Сережа, приближаясь, козырнул в ответ. Они обнялись, и он снова отметил это ощущение, будто видел Диму совсем недавно. Если не вчера, то неделю назад, не больше.
— Это ты так для меня нарядился, или у тебя потом встреча?
— Оставлю тебя в неведении, — подмигнул Дима. — Как доехал?
— Нормально. Во сне и с книжкой. — Сережа застегнул молнию пуховика и натянул шапку пониже. — Как вы тут живете в таком холоде, никак не привыкну.
— Это Питер, детка. Чтобы привыкнуть, надо тут жить, а ты приезжаешь два раза в год. Завтракать будем?
Сережа кивнул, и они направились к выходу с вокзала. Молча дошли до кафе “Гарсон” на соседней улице и погрузились в меню. Такая сдержанность в начале встречи давно стала их негласным ритуалом. Ритуал этот никогда не обсуждался и не планировался специально, а просто случался по какому-то безмолвному взаимному согласию. Интуиция подсказывала, что со словами будет хорошо, но без них еще лучше и, потому, все происходило само собой. Сережа не задумывался об этом прежде, но сейчас заметил, что молчать с Димой было необычно комфортно. Ни с кем другим из его друзей такого не происходило. Может, в этом и заключался один из секретов хороших отношений? Чтобы хорошо было не только в разговоре, но и в молчании?
Когда заказ был сделан, Дима расстегнул пиджак, снял шейный платок и улыбнулся.
— Ты куда едешь-то — расскажешь?
Сережа понимающе кивнул.
— Обязательно, но попозже. Много всего случилось за этот год, хочется неспешно поговорить, как мы любим. Думаю, завтра или послезавтра на обратном пути у тебя остановиться, если ты не против.
— Хм… а сейчас, значит, совсем нечего рассказать?
— Если ты про поездку, то особо нечего, да. У меня есть точка в двухста километрах отсюда на берегу Ладоги. Там меня встретят и отвезут на какой-то остров, а потом также вернут.
— А что за остров? А то их там больше шести сотен — это же Ладожские шхеры.
Сережа развел руками и Дима поглядел на него испытующе.
— Что-то много тумана. Это не опасно?
— Тумана много, но я опасности не чувствую, — сказал Сережа и сразу же ее ощутил.
— Хорошо, — отозвался Дима. — Ну если передумаешь — дай знать. Я позвоню кому надо — подстрахуем.
Девушка принесла их заказ.
— Ну все-таки — можешь намекнешь, — Дима широкими движениями намазал хлеб маслом. — Землю покупаешь? Остров? Тренинг какой-то особый? Женщина в этой истории замешана?
Сережа улыбнулся и качнул головой.
— Я же говорю — обязательно расскажу, но не сейчас. Давай пока про тебя поговорим. Мне интересно узнать, как ваши квартиры? Ты писал, дела в гору идут. Сколько у вас сейчас?
Сережа понимал, что его уход от ответа выглядит странно, обычно он так себя не вел. Но он чувствовал, что Дима его поймет.
Взгляд Димы стал холодно-острым и изучающим. Сережа его выдержал, поборов соблазн надеть кокон. Ему не хотелось отгораживаться от друга в такой момент, и потому он позволил этому острому взгляду к себе прикоснуться.
Дима изучил его и, не встретив сопротивления, о чем-то задумался.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Как хочешь.
Несколько минут они сидели молча, занятые каждый своей тарелкой, а потом Дима поднял глаза, и Сережа увидел, что тот снова потеплел.
— Ты чего-то спрашивал про наши дела?
— Да, я спросил сколько у вас сейчас объектов?
— Дык уже почти 30. И команда выросла — уже двадцать человек в штате, не считая “сдельщиков”.
— Люблю это ваше “дык” северное, — засмеялся Сережа.
— А я его даже не замечаю.
— Вот потому оно и хорошо.
— Мы еще малолитражки стали сдавать в аренду и мопеды летом.
— И как вы все это успеваете?
— Дык не успеваем, — Дима развел руками. — Малой много времени требует пока. Две няни, бабушка, а все равно не хватает. Светка ведь еще керамикой занялась в начале года — лепит и расписывает тарелки, чашки, плошки. Купили печку, гончарные круги, в одной из квартир на первом этаже устроили выставочный зал и помещение для мастер-классов. Завели аккаунт в инсте, раскручиваем потихоньку, чтобы покатилось колёсико. — Он показал веселым жестом, как катится колесо.
Сережа изобразил ладонями аплодисменты.
— В общем, с делами в целом порядок, так что я вернулся к своему старому плану, подытожил Дима. Я тебе когда-то давно рассказывал — помнишь?
— Не припоминаю…
— Еще бы, — засмеялся Дима. — Мы тогда напились сильно, и наутро ты вообще не помнил, как в Питере оказался. — Он выдержал паузу. — Я хочу построить коммуну.
Вилка с омлетом зависла в воздухе и вернулась на тарелку. Сережа вопросительно уставился на друга.
— Да-да, — подтвердил Дима. — Купить остров и построить коммуну. — Надоело играть по чужим правилам, хочу по своим.
— Вот это сильно. А как ты такое придумал?
Дима откинулся на спинку стула и вытер рот салфеткой.
— Придумал давно, еще до того, как мы с тобой познакомились. Я тогда был в поиске, проект мой закрылся, других еще не было. Я думал, чем заняться дальше, и пошел на тренинг личностный.
— Ты никогда не рассказывал.
— А зачем? Я больше люблю показывать, чем рассказывать. Я на два года в тренинги залез, проходил разные ступени, помогал их проводить, а потом выскочил оттуда. Понял, что пришла пора использовать навыки на практике. Настоящая жизнь тут идет, а не в зале учебном.
— А коммуна?
— Она мне увиделась на одном из тренингов, как далекая мечта, и с той поры вот со мной. Иногда отодвигается, но совсем не уходит.
— А Света что думает? Ты ей говорил?
— Конечно. Мы со Светой на том тренинге впервые встретились. Сначала, правда, разбежались быстро, но через три года сделали второй заход, и, пока, как видишь, полет нормалный.
— Ну дела, — удивленно протянул Сережа. — Я думал, мы хорошо знаем друг друга, а сейчас кажется, что заново знакомимся.
— Я же говорю — не люблю болтать про тренинги. Обычно люди озвучивают одну из двух позиций. Либо “Вау. Это просто супер. Обязательно сходи” либо “Это секты. Их нужно запретить”. Иногда первая может переходить во вторую. Вторая в первую тоже, но реже. Но и то, и другое — крайности, по которым выводов не сделаешь. О результатах можно говорить только по твоим поступкам и только спустя время. Поэтому всем друзьям, кто прошел тренинги и фонтанирует восторгами, я говорю одно: “Нашел для себя что-то ценное? Расскажи об этом делом”.
— А на Свету эти тренинги тоже повлияли?
— А ты думал. Про керамику она тогда уже мечтала, но, думала, что начнет ближе к пенсии, — усмехнулся Дима. — Я тебе больше скажу — наш бизнес с квартирами растет из тех времен. Сразу после тренингов Света поняла, что хочет этим заниматься. Ездила на выставки интерьерные, штудировала журналы, лазала по комиссионным магазинам с интересной старой мебелью. Когда позднее мы стали вместе жить, у нее было уже три объекта, которые она целиком подготовила и вывела на рынок в одиночку. Она попросила меня помочь ей это масштабировать, все-таки у нее прежде бизнесов не было, а я в этих делах уже покрутился. Контора по ремонту техники, магазин с удобрениями — сначала offline, а потом онлайн. Затем приложения разные, тут уже мы с тобой познакомились. Но вот семейного бизнеса у меня еще не было, и стало интересно. Я быстро втянулся, дело и правда оказалось хорошим. Так что собираем сливки, пока они есть, вряд ли это продлится долго.
— Почему?
— Много переменных, на которые не можем влиять. Обязательно появятся налоги и регуляции, которые съедят значительную часть прибыли. Да и вообще — скучное это дело.
— Скучное? — удивился Сережа. — Ты же только что рассказывал, как все классно летит.
— Вот потому и скучное. На сегодняшних масштабах нет прошлого интереса и вовлеченности. Объекты в голове уже путаются. Смотришь на очередную квартиру и сразу понимаешь — нужно ли ее покупать, и что надо сделать, чтобы она, как говорится, “работала”. И по интерьеру все понятно. Первые двенадцать квартир мы реально старались изо всех сил, в этом было творчество. А сейчас просто масштабирование. Для души это скучно, хотя для бизнес-показателей хорошо. Мы знаем, как сделать минимальными усилиями максимальную отдачу. Где купить винтажный диван или холодильник, где их отреставрировать, как организовать свет, чтобы клиенты радостно “ахали” и говорили “как уютно”. Ну и вообще, — Дима помолчал, подбирая слова, — мне надоело сдавать людям койки. Я хочу двигаться дальше.
— Значит, коммуна?
— Да. Слежу за рынком, поглядываю на острова в разных частях. В основном в теплых широтах, конечно.
— Да уже понятно. Не на шхерах же селиться.
— Пффф…. — Дима округлил глаза, показывая недовольство. — Это тебе, может, понятно, а я там сдуру купил четыре гектара. Хорошо хоть целый остров не взял, уберег господь. Официально шхеры являются заповедной территорией и для покупки острова нужны очень высокие связи, моих хватило только на кусочек.
— А почему сдуру?
— Да потому что я покупал летом, причем на редкость теплым. Крипта проходила очередной подъем, и мне хотелось срочно зафиксировать прибыль и заодно сделать какой-то конкретный шаг к своей мечте. А уже через год после сделки стало ясно, что с местным климатом нормальной жизни на этом острове — три месяца в году от силы. Хорошо, но маловато — я все-таки не для выживальщиков коммуну хочу делать.
— А для кого кстати? В чем идея ?
— Наконец-то ты спросил, — Дима хитро улыбнулся. — Но сейчас мы об этом говорить не будем. Разговор это обстоятельный, небыстрый. Так что отложим его на послезавтра или когда там ты соберешься назад.
Сережа усмехнулся и кивнул, показывая, что понял и оценил его ответный ход.
— Машина далеко? — спросил он, поглядев на часы.
Дима показал взглядом за окно и положил на стол ключ с узнаваемой бело-голубой эмблемой пропеллера.
Сережа приподнялся с дивана и посмотрел, куда показывал Дима, — около тротуара стояло ярко-красное купе BMW.
— Вот эта? Ты серьезно?
— Джипы заняты, пикап в ремонте, а на пятисотых фиатах, которые мы людям сдаем, по трассе тебе ехать не понравится — поверь, я пробовал.
— Хм… Я просто еду в какую-то глушь, судя по карте, там наверное лужи, грязища.
— Ну дорога-то есть?
— Вроде есть.
— Здесь полный привод. Она низковата конечно, но ты уж смотри, куда едешь.
— А если чего случится с ней?
— Не переживай. Она просто выглядит хорошо, а так ей больше десяти лет. Я ее купил ради очень редкой комплектации, но по факту не езжу и даже думаю продать.
— А точно ничего попроще нет? Ну чтобы поближе к народу.
— К какому народу ты собрался быть ближе? — рассердился Дима. — И зачем тебе неприметное — ты чего вообще делать собрался? Вот ведь не угодишь. Хотел тебе приятно сделать, а ты только бухтишь. Могу фиат дать, но придется подождать часа полтора-два. Хочешь?
Сережа еще раз посмотрел на машину, потом на часы, и взял ключ.
Дальше >