— Я у тебя там сауну видела электрическую — она работает?
— Предполагаю, что да, — ухмыльнулся Сережа. — Я всего два раза ее включал. Меня дизайнер уговорила ее сделать. Сказала, что я еще скажу ей спасибо, если даже пока не понимаю. Ты правда хочешь в сауну? Может, просто чаю попьем?
— Я замерзла, — поежилась она. — Ночью, знаешь ли, на байке в пледе не очень. Иди включай, а я тут похозяйничаю. Что ты хотел заваривать?
Сережа встал и достал из шкафа две стеклянные баночки.
— Иван-чай и Саган-Дайля. Заваривай, я скоро вернусь.
Он включил нагрев, протер запылившиеся полки и вынес из сауны ведро со шваброй, которые домработница упорно ставила туда вместо кладовой.
Когда он закончил приготовления, обратный таймер показывал пятнадцать минут до заданных сорока градусов.
— Все-таки ты совсем не прост, Кудрявенький, — сказала Кира, когда он зашел в гостиную.
— О чем ты?
— Вот об этом, — она обвела комнату взглядом. — Поверь мне — дом на горе просто так не приходит. Это всегда какие-то заслуги из прошлого.
— Ну, гора у меня невысокая, — засмеялся Сережа. — По сравнению с некоторыми. И про заслуги я ничего не знаю. Просто смотрел квартиры в этом районе, и попалась вот эта. Этаж для меня был не важен. Главное, чтобы выше второго.
— И все-таки ты оказался здесь. Почему?
— Да просто понравилась. Зашел и почувствовал. Ты же знаешь, как это бывает — чего спрашиваешь?
— В том-то и дело, что знаю. Твои интуитивные ощущения — это подсказки, которыми жизнь тебя направляет. Так же как детский интерес и любопытство. Другой бы человек пришел сюда и ему бы не понравилось. Или денег бы не хватило или сделка бы сорвалась. Или начал бы жить и быстро съехал.
— Ну что ты хочешь сказать — на верхних этажах сплошь одни боги живут?
— Не передергивай. Среди людей богов нет, я тебе объясняла. Я говорю, что есть определенные благие заслуги. Вот и все. Это не повод для гордости.
— А что такого особого на горе?
Кира отпила чай и задумалась.
— Скажем так — на горе меньше врагов и больше союзников. На бытовом уровне это значит, что на горе ты думаешь и мыслишь яснее, чем в низине. На твою ментальную энергию меньше покушаются.
— Ты, я гляжу, снова на гуру-ветку забралась, да? — Сережа посмотрел на нее с улыбкой. — А где студентка?
— Отошла ненадолго. Но обещала зайти, — сказала Кира с такой интонацией, что Сережины переживания сразу улетучились.
— У тебя есть кошка? — показала она на миску у окна.
— Кот дворовый заглядывает. Подружились недавно.
Кира достала из сумочки свою рогатку, засыпала табак из баночки, села на краю дивана и одна за другой вдула табак в обе ноздри. Движения у нее были быстрые и точные. Вытерев нос салфеткой, она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.
— Что? — спросила она, почувствовав, что Сережа внимательно на нее смотрит. — Я тебе не предлагаю после сегодняшнего.
— Лежи-лежи. Мне просто нравится на тебя смотреть. Все-таки сегодня очень необычный день. И длинный.
— А у меня какой длинный — я сегодня утром просыпалась в Барселоне.
— Да уж… Я как-то в такси после холотропа размышлял о том, что все наши перемещения происходят внутри сознания.
— Не только перемещения, — кивнула Кира, не поворачивая головы и не открывая глаз. Вся наша реальность существует только внутри сознания.
— Выходит, мы друг другу снимся?
— Это не вполне точно. Нет “тебя” и “меня”. Воздух в твоей квартире разделен стенами комнат, но это единый воздух. Представь условную стену со множеством кривых зеркал. Одно из них — Сережа, а другое — Кира.
— А кто в них смотрит?
— Как кто? Бог. Зеркала подобны “сториз” в социальных сетях. Бог смотрит эти сториз от первого лица и на время забывает себя. Ему кажется, что он встречает каких-то других людей или существ в зависимости от мира, хотя на деле он всегда видит себя. Когда случается узнавание, то он радуется этому вспоминанию, а потом продолжает смотреть...
Сережа подумал, что это уже второй раз за день, когда Бог возник в их разговоре.
— Разве Бог может себя забыть?
— Бог может все, — засмеялась Кира. — Можно сказать, что он так играет…
— Хм…
— Хотя, сказать по правде, я ничего не знаю о Боге, так что скажу вот так: если ты отсидишь руку или ногу, то она на время потеряет чувствительность и на ощупь будет казаться посторонним объектом. Но когда чувствительность вернется, ты обнаружишь, что это часть твоего тела.
— Занятно. А что насчет перемещений? Что происходит, когда ты физически прилетаешь в Москву из Барселоны?
— “Видеокамера”, снимающая сториз, перемещается через время и пространство.
— Ну вот. То есть без видеокамеры можно было бы перемещаться быстрее?
— Да, почти мгновенно. Но эта возможность заблокирована для большинства аккаунтов.
Из ванной раздался прерывистый электронный писк.
— Что это?
— Сауна нагрелась.
Кира издала какой-то детский клич, прыжком вскочила с дивана и буквально выпрыгнула из платья и трусов, вмиг оказавшись совершенно голой.
— Ну пойдем. Чего залип? Потом рассмотришь, — засмеялась она, собирая волосы в пучок и закрепляя резинкой.
Сережа посмотрел на бритый лобок, оказавшийся перед его глазами, и поднял взгляд наверх, скользнув им по сильному и гибкому телу.
Он часто ходил дома голый и не стеснялся своего тела, но сейчас, раздеваясь под изучающим и озорным взглядом Киры, ощутил неловкость. Собственные движения показались ему угловатыми и неуклюжими.
Они зашли в ванную и остановились напротив большого зеркала.
— Давай посмотримся, — предложила Кира и взяла его за руку.
Они встали перед зеркалом, держась за руки и глядя на свои отражения.
По сравнению с большинством своих друзей и сверстников Сережа был в хорошей форме — без лишнего веса, с небольшим, но отчетливым рельефом на плечах и животе. Но по сравнению с Кирой его тело выглядело деревянным. Словно он когда-то сжался и забыл с той поры расслабиться. Казалось, что в ее теле дыхание и жизненные соки текут свободно, а через него медленно и натужно. И еще, на контрасте с ней, он был абсолютно белый. Сережа уже отметил, что Кира вернулась из поездки загорелой. Сейчас стало видно, что загорала она без купальника.
— Нравится? — спросила Кира.
— Что?
— Все, что видишь? Ты, я, мы?
— Нравится. А тебе?
Кира легонько укусила его за бицепс.
— Пошли греться.
В сауне был густой пар. Кира забралась на третью полку, постелила полотенце и села, сложив ноги в лотос. Сережа устроился на второй.
— Я смотрю, ты много загорала в командировке.
— Да, лежала у бассейна по утрам, до прихода жары. В Барселоне классные нудистские пляжи, но в этот раз на них не было времени. От замка долго добираться. Ты бывал когда-нибудь на нудистском пляже?
— Не доводилось. А тебе обязательно надо раздеваться целиком? Простые пляжи уже не годятся?
— Не ворчи, Серый. Я тебе хочу любопытную штуку рассказать. Мы когда в зеркало сейчас смотрелись, ты ничего не заметил? В том, как работает твое внимание?
— О чем ты?
— Наш ум обычно обходит чужие половые органы. Он как бы делает их невидимым, размывает или превращает в слепое пятно. Ты вроде бы знаешь, что там находятся гениталии, но ты их толком не видишь. Так работает социальное табу.
— И что?
— Что “и что?”. Ты же любишь все рассматривать через свой ноутинг, сам говорил. А я тебе показываю пример очень конкретной социальной заплатки в твоей голове. Можешь ее рассмотреть при случае.
— Окей.
— И вот это чувство, которым сейчас заряжен твой “окей”, тоже стоит рассмотреть.
Сережа обернулся и, нахмурившись, показал ей кулак, но она в ответ тоже показала ему кулак и так смешно его передразнила, что оба весело засмеялись.
— А на твоих занятиях вы тоже раздеваетесь?
— По-разному. Часть процессов я рекомендую делать без одежды, но каждый участник всегда сам определяет свои границы. Если ты хочешь быть в одежде, никто не будет тебя раздевать. Я могу подвести людей к их ментальным барьерам, но отодвинуть их необходимо самостоятельно.
— А что за процессы? Чему ты учишь?
— Я помогаю им поднять телесную осознанность, а дальше их учителем становится собственное тело.
— Как Игорь? Тело — как друг и учитель?
— Базовый принцип тот же, только здесь для пробуждения тела используется сексуальная энергия. Чтобы она нормально циркулировала, прежде всего, важно научиться расслабляться.
— И как это сделать? Я вот заметил в зеркале, что по сравнению с тобой я более напряжен.
— Когда ты заметил напряжения, ты можешь начать изучать, как именно они возникают.
— Ну это понятно. Я такое и сам делаю, когда их нахожу. А еще?
— Попробуй мастурбировать, не напрягая тело.
— Эээ…
— Я серьезно. Мужчины приучают свою систему быстро достигать разрядки. Они привыкают забегать на горку и спускаться оттуда на санках. Быстро наверх и еще быстрее вниз. Что было по пути — не разглядеть, все проносится слишком быстро. Вжух — и готово.
— А ты предлагаешь вообще не спускаться?
— Для начала я предлагаю поучиться медленно подниматься, осознавая все промежуточные фазы этого подъема. По дороге на вершину горки много красивых видов.
— Но ведь просто покататься тоже бывает классно?
— Еще бы, — засмеялась Кира. — И для здоровья полезно. Иногда это даже необходимо для сброса глубоких напряжений и полноценного отдыха.
— Ну ладно… так что ты там говорила — вообще не напрягаться?
— Да. Начинай медленно, и как только чувствуешь, что напрягается живот, грудь или запирается дыхание, тормози и расслабляйся.
— Хм…
— Хочешь попробовать? Я посмотрю, как ты понял.
— Что? Нет, сейчас не хочу.
— Твое дело, — улыбнулась Кира. — Можешь прислать мне потом видео.
Сережа собрался снова показать ей кулак, но она поняла его без слов и показала первой, опять скорчив смешную рожу. Они засмеялись.
— А парные упражнения у вас там есть? Или только такая вот “тантра одной руки”?
— Есть.
— Может лучше их покажешь?
— Ты опять меня учительницей наряжаешь?
— По-моему, я тут не причем — ты сама наряжаешься как хочешь.
— Жарковато тут становится, — Кира спустилась на вторую полку.
— Еще я бы послушал, как ты всему этому училась?
— Я прожила суммарно год в разных ошовских лагерях России, Индии и Европы.
— А как это выглядит? И что там происходит?
— Часто это палаточный лагерь в каком-нибудь красивом и уединенном природном месте. Каждый день все выполняют несколько общих динамических процессов, которые оставил после себя Ошо, а в остальное время работают по хозяйству, дают свои мастер-классы и обмениваются опытом. Если позволяет погода, а она обычно позволяет, то люди ходят голые. Для многих поначалу это бывает шоком, и в этом тоже часть практики. Кроме того, большинство участников находятся в свободных отношениях, поэтому там происходит постоянная ротация партнеров.
— Как это? Утром с одним, в обед с другим, вечером с третьим, а ночью со всеми вместе?
Кира улыбнулась.
— Да, только помедленнее. Не за день, а скажем, за неделю.
Сережа развернулся на полке, чтобы лучше ее Киру и прислонился спиной к стене.
— Первый раз для меня это оказалось слишком, — продолжила она. Я сбежала оттуда через три дня. Второй раз через две недели. А потом уже приезжала на месяц-полтора.
— А что тебя заставляло возвращаться?
— Я задавала себе этот вопрос, и долгое время ответ был одним. Я чувствовала, что с каждым разом становлюсь свободнее. Я знакомилась с собой. Любой запрет подобен фиксации маятника в отведенном положении. Когда запрет снимается, освободившийся маятник летит в противоположную сторону, а затем какое-то время неизбежно будет качаться, прежде, чем найдет равновесие. Я находила запреты, снимала их и мой маятник летал в разные стороны. Я красила волосы в дикие цвета, брилась налысо, экспериментировала с веществами и исследовала свою сексуальность. Спала с мужчинами, женщинами и состояла в полиаморных отношениях. Это продолжалось, пока я не почувствовала, что насытилась всем, что могла там взять. После последнего заезда я еще несколько месяцев встречалась с подругой из этой тусовки, а потом мы расстались, и я поняла, что настало время новой главы.
— Мда… — протянул Сережа. — Ну ты жжешь.
— Жгла я ярко, это правда. Сейчас я бы такого уже не повторила.
— А что там вообще за люди в этой тусовке?
— Люди как люди. Такие же, как и везде. Есть несчастные, запутавшиеся и больные, есть своего рода туристы, есть ищущие и есть те, кто нашли. Последних, понятно, меньше всего, и они, как правило, там не задерживаются. Кстати, именно там я познакомилась с Игорем.
— Я, пожалуй, выхожу. Меня уже придавливает. Ты как — согрелась?
— Да, но, может, еще разочек зайду попозже.
Сережа вышел, надел свой черный халат-кимоно, а Кире распаковал такой же белый. Это был парный комплект, подаренный ему когда-то Костей.
— Новый что ли? — удивилась Кира, заметив на халате бирку.
— Я же говорю — сауна простаивает. Ходить некому.
Они вернулись в гостиную и сели за стол.
— Совсем другое дело. Чувствуешь, как дышится легко? — спросила Кира, заливая кипятком чай.
Сережа потер глаза и посмотрел на часы — без четверти два. Обычно он уже три часа как спал. Дышалось, действительно легко, но силы были на исходе. После парной его разморило, двигаться и даже говорить не хотелось.
Кира подошла сзади к его креслу, обняла за плечи и наклонилась к уху.
— Спишь, Серый? — тихо спросила она.
— Еще нет, но очень близко. Батарейка садится. А ты почему не спишь? Ты ведь еще раньше встала.
— Известно почему, — сказала Кира страшным голосом из сказок.
— Потому что ты Баба-Яга?
Кира мурлыкнула и села на подлокотник его кресла. Достала из вазочки халву в шоколаде и протянула ему:
— Вот — это добавит немного сил.
Сережа закинул халву в рот и запил чаем из кружки, которую Кира для него наполнила.
— Скажи… — он сел ровнее, чтобы не расплескать чай. — А вот эти оргии в замках, про которые ты рассказывала… Ты бывала на таких?
Кира тоже развернула халву и откусила небольшой кусочек.
— Бывала, да. По счастью, я уже нашла тогда свою ветку, и это помогло мне не заблудиться. Я почувствовала, что такие “выходы в свет”, — Кира показала кавычки, — погружают меня в сумерки и уводят с Пути.
— Почему?
— К тому времени растения уже научили меня внимательно относиться к тому, с чем и кем я соединяюсь. Что есть, где жить, с кем общаться и спать, что смотреть, читать, о чем думать…
Кира прервалась и взяла у Сережи кружку, чтобы тоже запить халву. Он смотрел на нее, ожидая продолжения.
— Хорошая еда не нуждается в усилителях вкуса, — заговорила она после небольшой паузы. — Но многие так привыкают к кетчупу и майонезу, что блюдо без них кажется пресным. С сексом часто происходит то же самое. Люди привыкают заниматься им под кайфом, так что чистый секс становится слишком скучным и выпадает из их рациона. Так происходит потому, что люди изначально рассматривают секс лишь для удовольствия и продолжения рода. Если бы они знали на собственном опыте, что это дверь в высшие измерения, они бы не попали в плен стимуляторов.
— Я не понял — там все под наркотиками?
— Наркотиков там много, и я говорю не только о субстанциях. Ты не задумывался, что чулки, каблуки, стринги, макияж, подвязки, сбруи и все вот это — тоже стимуляторы нервной системы?
— Ну если так посмотреть, то наш словесный флирт про студентку — тоже стимулятор. Он будоражит воображение через созданные культурой сексуальные образы.
Сережа заметил, что тяжесть от сауны немного ушла, и вместе с ней отодвинулась сонливость.
— Именно так, — подтвердила Кира.
— И все-таки ты здесь… И студентка тоже…
— Я здесь, потому что я была с тобой _там_ и видела наш потенциал. Мы _видели_ друг друга и _соединялись_. Если бы тебя интересовали только школьницы и студентки, меня бы здесь не было.
— Да? А может, я уже другой и забыл ту ночь, как непонятный глюк мозга?
— Нет, Серый, не может.
— Почему? Что ты вообще обо мне знаешь? Откуда такая уверенность?
— Уверенность оттуда, что минуту назад я пила твой чай. Вода сохраняет в своей структуре вибрационный отпечаток того, с чем соприкасается. При некотором навыке его можно считывать.
%% — Занятно, — покачал головой Сережа. — Мне как-то попались в университетской библиотеке работы на эту тему, на физическом факультете велись исследования структурированной воды, но их свернули еще до моего поступления.
%% — Обычно дело. — Кира развела руками. — Всему свое время.
— Опять эти твои штучки…
— Какие?
— Ты жульничаешь.
— Прости, — Кира улыбнулась очаровательной виноватой улыбкой. — Профессия Бабы-Яги обязывает.
Сережа схватил ее за плечи и повалил себе на колени.
— Да, Серый Волк. Хочешь меня наказать? — томно прошептала она, посылая ему недвусмысленное сообщение через полуоткрытые губы и озорной взгляд.
Сережа наклонился, ощущая сквозь халат тепло ее тела.
— Давай без кетчупа и майонеза.
— Давай, — согласилась она, и ее лицо стало серьезным.
— Покажешь мне волшебную дверь?
— Не сегодня, — она обняла его шею руками. — Поздно уже для такого.
— А что тогда — с горки прокатимся?
— Да.
Она потянула его к себе, и их губы соприкоснулись.
— Отнеси меня в спальню, — прошептала она.
Он бережно положил ее на кровать, снял халат и зажег свечу в расписном стеклянном подсвечнике. Погасил свет, разделся и лег рядом.
— Помнишь, ты сегодня рассказывала про сториз, которые смотрит Бог? Как думаешь, он узнает себя в наших зеркалах?
— Наверняка, — ответила она. — Но ненадолго. Узнает и снова забывает.
— А что он делает, пока не узнал?
— Не знаю. Но, похоже, ему нравятся наши сториз.
Несколько мгновений они смотрели на причудливые цветные тени, а затем повернулись и притянулись друг к другу. Усталость от длинного дня, распаренная легкость сауны, горизонтальное положение и полутьма заставили внутренних контролеров замолчать. Закончились бесконечные философские разговоры и социальные игры. Исчезла разница в опыте. Никто не пытался удивить другого, она ничему не учила, а он не спрашивал и не доказывал. Оба, не сговариваясь, действовали по спонтанному наитию, доверившись природному компасу интуиции. Он лучше любых слов помог им сонастроить дыхание, движения и общий ритм. Она всхлипывала, стонала, мурлыкала и кусалась, раз за разом скатываясь с горки и забиралась на нее вновь. А потом, движимые все тем же компасом, они спустились с горки вместе, и этот длинный, богатый на впечатления и разговоры “день” закончился.
Дальше >
