Он лежал на ковре, под головой была подушка, на которой он до этого сидел. В воздухе пахло цветочным одеколоном и ароматическими палочками. Кира сидела рядом, держа в одной руке бамбуковый цилиндр. Она легонько им качала, и от этого движения внутри него что-то перекатывалось, издавая знакомый мелодичный звон.
Заметив, что Сережа пришел в себя, она отложила цилиндр и протянула стакан воды. Он выпил ее несколькими большими глотками и снова откинулся на подушку. События последних часов, еще недавно яркие и осязаемые, рассеивались, как дым, оставляя изумление и обескураженность. Он снова почувствовал, будто ненадолго заглянул за кулисы вселенского представления и теперь какие-то специальные службы задним числом зачищают следы в его памяти. Чем крепче он пытался что-то сформулировать и запомнить, тем быстрее оно исчезало.
— Я ничего не помню, — с горечью сказал он. — Воспоминания ускользают.
Кира молча кивнула.
— Я никогда не вспомню?
— Вспомнишь. Но это не будет не так, как ты привык что-то вспоминать здесь.
— А как?
— У тебя будет постепенно возникать знание, про которое тебе будет казаться, что оно было всегда. Но кое-что может и резко проявляться.
Сережа закрыл на несколько мгновений глаза.
— Я что — потерял сознание? Сколько прошло времени?
— С момента как мы сюда сели чуть больше полутора часов.
— А лежу я давно? Что случилось? Я помню, что мы с тобой где-то бегали и играли. Было очень хорошо. Потом помню какое-то противостояние. Или нет… И еще помню, что должен быть вот-вот узнать что-то очень важное, но не узнал. Почему все закончилось и я сейчас лежу?
— Я тебя остановила, — Кира посмотрела ему в глаза. — Вышло жестковато, но иначе было уже нельзя.
— Ты остановила? — Сережа привстав на локти.
— Да.
— Но почему?
— Потому что твои действия стали напоминать мем “слабоумие и отвага”.
— Объясни нормально.
— То, что ты сделал, — голос Киры зазвучал резче, — это как пролежать много лет в коме, а потом вскочить с постели, прыгнуть на велосипед и погнать сломя голову с крутой лесной горы, между деревьями. Или нырнуть с аквалангом метров на 50, а когда воздуха останется только для всплытия, решить напоследок заплыть в подводную пещеру, про которую не знаешь ничего.
Сережа почувствовал себя школьником, которого ругает мама за то, что он снова ходил гулять на стройку.
— А если знаю? — с вызовов спросил он.
Видимо, Кира увидела школьника, потому что по ее лицу пробежала легкая улыбка.
— Я не понимаю, — Сережа начал раздражаться, — в чем опасность, если это игра воображения? Все это все происходит в голове, так?
— Да, но от этого оно не делается ненастоящим.
Кира обвела рукой комнату
— Мир, который ты наблюдаешь прямо сейчас, — тоже игра воображения, только ты в нее играешь с рождения и потому не замечаешь. Все вокруг в нее играют, и тебя научили, когда ты здесь оказался. Для мозга отсутствует разница между “воображением” и “реальностью”. Когда ты представляешь красивую голую женщину, твое тело вполне осязаемо возбуждается, как если бы она сидела напротив. Когда в кино показывают что-то неприятное, тебе хочется отвернуться или закрыть глаза. Ты помнишь, что происходило, когда я тебя остановила?
Сережа наморщил лоб, пытаясь вспомнить хоть что-то осмысленное, но невидимая команда зачистки поработала на славу. Похожим образом на Голливудских киностудиях после окончания зрелищного шоу, где все взрывалось, горело и ломалось на части, команда специальных работников за считанные минуты восстанавливала исходное состояние павильона.
— Николай с холотропного дыхания рассказал мне как-то про главную привычку, — медленно начал он. Мол у всех нас есть главная привычка — “быть собой”. И у меня был после этого сон, где я увидел свою привычку “быть Сережей” в виде большой доски с наклейками других привычек поверх нее. Во сне они отрывались, и это было очень страшно. А когда стала отрываться главная привычка, мне показалось, что я умру, и я проснулся.
Я не помню ничего конкретного, но эта доска как-то фигурировала в том, что было сейчас. Разобраться точнее я не успел, потому что ты меня выдернула.
Кира подняла бамбуковый цилиндр, качнула его и послушала, как звуки колокольчиков прокатились по комнате, догоняя друга друга, а затем стихли.
— Известный тебе мир рождается в уме Сережи и существует только в нем, — сказала она, глядя на пламя свечи. — Мир другого человека всегда отличается, даже если сначала кажется похожим. То, что ты назвал “главной привычкой”, содержит и скрывает вход и выход из мира конкретного человека. Чтобы выйти и суметь потом вернуться, нужна тренировка. Иначе психика и нервная система не выдержат перегрузки. “Электропроводка” может сгореть или получить повреждения, от которых начнутся дисфункции. Тело не любит, когда хозяин уходит так далеко.
— Странно как-то, — недоверчиво сказал Сережа. — Я не чувствовал никакой угрозы. А может быть такое, что опасности все-таки не было, или я был к ней вполне готов, а ты переполошилась, как мама за малыша на горке?
Кира устало вздохнула.
— Мотылек, летящий на огонь, не знает, что это опасно. Тебе придется мне поверить. И давай больше не будем говорить об этом. Во всяком случае сегодня.
— Хорошо, — неохотно согласился Сережа.
Кира слегка ему поклонилась.
— Ты вероятно не помнишь, но ты мне сегодня невероятно помог. Я тебе очень благодарна.
Сережа непонимающе посмотрел на нее.
— Детали не так важны. У каждого из нас есть свой шкаф со скелетами. В моем сегодня стало на одного меньше. Благодаря тебе.
Сережа надолго замолчал.
— Ты знала, что такое случится? — тихо спросил он, посмотрев ей в глаза. — Ты для этого меня позвала сегодня? Чтобы я тебя там спас?
Кира выдержала его взгляд.
— Я ждала, что ты это спросишь, — спокойно ответила она. — У меня не было конкретного плана. Я не знала, какие скелеты покажутся из моего шкафа и покажутся ли вообще. Все дело в том, что “гляделки” с хорошим попутчиком эффективнее одиночного похода — можно пройти дальше, больше увидеть, сделать и вынести сюда. Хороший попутчик в данном случае это тот, с кем можно замкнуть тантрический контур — в этом случае возникающая в паре энергия мощнее, чем у каждого из участников. Мой опыт и чутье подсказывали, что ты для этого подходишь, хотя наверняка знать такое заранее нельзя. Во всяком случае, я этому пока так и не научилась.
— И что — у нас получилось?
— Да. Когда я убедилась, что ты совсем не новичок, я рискнула пойти подальше и даже не отказала себе в удовольствии с тобой пошалить. Ты хоть не помнишь, но верно заметил, что было очень хорошо.
Сережа грустно улыбнулся.
— В общем, — подытожила Кира, — можно сказать, что есть у меня такой грешок — заманивать иногда добрых молодцев, просить их помочь даме вынести мусор и заодно с ними поразвлекаться. Обычно мы согласуем примерный план “на берегу”, и с новенькими я не хожу. С тобой получилось иначе, я чувствовала, что ты новичок лишь формально. Прости, что не была до конца честной на старте. Со стороны, наверное, можно подумать, что я использую мужчин, но, поверь, — я внимательно слежу за балансом. Загляни в себя поглубже — есть ли у тебя прямо сейчас какие-то серьезные обиды ко мне? Если есть — давай обсудим.
Сережа медленно приподнялся на локтях, потом сел, скрестив ноги, и озадаченно покрутил головой.
— Странная штука. Я не помню ничего, что можно внятно рассказать, но при этом чувствую к тебе благодарность. Очень глубокую и теплую. У меня есть досада, что я ничего не помню, что ты меня остановила и не рассказываешь сейчас почему, но обиды на тебя нет. Я благодарен, что ты меня пригласила и все это случилось. Только очень хотелось бы вспомнить побольше.
— Утро вечера мудренее, — ответила Кира и налила в Сережи стакан воды из графина.
— А знаешь, — оживился вдруг Сережа, — я вот сейчас вспомнил… не знаю как сказать даже. Ну когда мы там были, то… ты не обижайся — это не картинка даже, а как бы ощущение, осознание что ли… ну в общем ты как будто Баба-Яга. Не в смысле страшная старуха злая, а какая-то ведьма или колдунья, к которой я зашел в гости. Я тогда помню посмеялся просто, а сейчас вот слушаю твою исповедь про добрых молодцев и думаю, что ты реальная Баба-Яга.
— Ну да, — просто согласилась Кира. — Я Баба-Яга.
— Причем тантрическая Баба-Яга, — засмеялся Сережа.
— Мои семинары с техниками нео-тантры — это инстумент, на котором сейчас звучит моя _мелодия_. Люди слушают ее и вспоминают свои собственные мелодии.
— Что за мелодия?
Кира поставила пустой стакан на пол.
— Можно по-разному называть и объяснять глубинную суть человека. Я делаю это так, — она на мгновение прикрыла глаза и продолжила.
— В каждом человеке звучит уникальная мелодия. Она наполняет все его мысли и действия, как начинка наполняет пирог. Также как одинаковые снаружи пироги могут иметь разную начинку, одинаковые внешне слова и действия разных людей звучат по-разному и имеют разный эффект.
Можно сказать, что смысл жизни заключается в том, чтобы распознать звучащую внутри тебя мелодию, слушать ее и следовать за ней. Когда это начинает происходить, то жизнь подсказывает человеку инструмент, на котором можно его мелодию сыграть, _проявив_ таким образом в мире.
— Ты имеешь в виду искусство?
— Если человек слышит свою мелодию, то даже обычные действия становятся искусством — заварить чай, подмести пол, приготовить обед или поговорить с соседом. Чем яснее человек слышит свою мелодию, тем громче она звучит через него для остальных.
— Красиво. А о чем твоя мелодия?
— Все мелодии о боге. О бесконечно далеком доме, из которого мы пришли и куда нам предстоит вернуться, когда уроки будут выучены. Каждая мелодия выражает один или несколько аспектов бога, но не может выразить его целиком. Чем больше чистых мелодий начинают звучать в мире, тем больше аспектов божественного выражает человеческий хор. И тем проще распознать свою мелодию тем, кто пока ее не слышит и двигается из страха.
— Почему обязательно из страха?
— Потому что каждое разумное существо движется между полюсами Страха и Любви в широком смысле этих слов. Пока человеку не слышна его мелодия, он полностью живет в Страхе, часто даже не осознавая этого. Быть плохим родителем или ребенком, не оправдать родительских ожиданий, оказаться плохим, загубить жизнь. Пока человек доказывает голосам в своей голове, что он достоин жить и его можно любить, он живет в страхе. Страх может придавать сил, но он никогда не даст счастья. Я иногда встречаюсь с очень успешными по общепринятым меркам людьми — политиками, бизнесменами, военными в высоком чине. Многие из них стоят на таких ступеньках социальной лестницы, которые простым людям даже не снятся. У них очень много силы, но счастье и внутренний покой им неведомы, пока они не начнут хотя бы в малом доверять миру, а не прогибать его под себя.
Путь от Страха к Любви неблизкий, на нем несчетное число станций, но когда мелодия становится слышна, человек перестает идти в темноте. Он начинает видеть как Страх и Любовь определяют его сиюминутные микровыборы, и с этого момента начинается новая глава его жизни.
— Ты где? — спросила она чуть изменившимся тоном, и Сережа почувствовал знакомое прикосновение ее взгляда.
Он понял, что пропустил два или три последних предложения, потому что размышлял, что это за успешные люди, с которыми Кира иногда встречается. Что-то мешало спросить, как будто тема была огорожена стеной.
— Я тут, — спохватился он. — Задумался про мелодию. А ее можно сыграть? — Он постарался спросить это обычным голосом, чтобы не выдать свои размышления.
Кира внимательно посмотрела на него.
— Музыка — это не только ноты, но и паузы. Слово “мелодия” не стоит понимать буквально. Это не просто звуки, но и образы, чувства, мысли и все, что между ними. В этой комнате много разных предметов, но пространство между ними также важно как они сами. Без него это была бы совсем другая комната.
— Ты спросил меня про мою мелодию, — продолжила она. — Ты ее слышал и видел. А говорить о ней словами не надо.
— Почему?
— Описывать словами мелодию все равно что играть на барабане тишину. Слышал такую цитату “Тишина — язык Бога. Все остальное — плохой перевод” ?
— Да, встречал недавно. Это Руми, да? Мне у него еще нравится про любовь, — Сережа посмотрел куда-то вверх, вспоминая. — “В жизни длинною полвздоха не планируй ничего кроме любви”.
Кира кивнула
— Только это неточный перевод.
— Почему?
— Большинство подобных высказываний — это метафоры, помогающие перейти ненадолго от рациональных смыслов в невидимое простым глазом измерение энергий. Часто это достигается за счет какого-то кажущегося противоречия, как в коанах. Цитата Руми в том виде, как ты ее сказал, всегда казалась мне странной, потому что глагол “планировать” относится к функции личности и уводит внимание в будущее. А когда я встретила английскую версию, то обнаружила, что там в качестве глагола стоит не _plan (планировать)_ а _plant (сажать, выращивать, взращивать)_. И тогда все встало на свои места. Взращивание Любви происходит здесь и сейчас, и это главное, чему мы все здесь учимся.
Стоявшая рядом свеча коротко вспыхнула напоследок и погасла, оставив в воздухе струйку дыма.
— А ты мою мелодию тоже слышала и видела? Я понял, что рассказывать про нее не надо. Но ты просто скажи “да” или “нет”.
— Конечно. Я тебя услышала еще в сессии на холотропе, и когда показывала тебе гляделки в тренерской комнате. Потому я тебя и пригласила сюда.
— А как мне самому ее услышать?
— Ты ее уже слышишь. Иначе бы мы тут не сидели. И она делается все громче.
— Но может ты дашь какую-нибудь наводку?
Кира чуть задумалась.
— Ты помнишь свои крылья?
— Крылья? — вытаращил глаза Сережа. — Да, точно. Там были крылья. Но я думал мне они показались.
— Можно и так сказать, — улыбнулась Кира. Просто запомни, что когда они тебе показываются, твоя мелодия звучит особенно отчетливо. Ты вспомнишь, — уверенно добавила она. — Всему свое время.
— Надеюсь… а то какой-то странный аттракцион получается, — задумчиво произнес Сережа. — А чему время сейчас? — спросило он и огляделся в поисках часов.
— Сейчас, как видишь, время спокойных разговоров. Ученики прогулялись с Учителем и вернулись домой.
Они снова переместились на диван, и Кира принесла тарелку с нарезанным арбузом.
— Кстати, насчет твоего Учителя — я так и не видел его. А он ведь был там, да? — спросил Сережа с аппетиным хрустом вгрызаясь в арбузную мякоть.
— Зато он тебя хорошо видел, — усмехнулась Кира. — Учитель сам решает, кому и когда показываться. Ты не можешь на это повлиять. Вы еще встретитесь, я уверена.
— Я бы даже эту встречу не откладывал, — Сережа отложил корку. — У тебя еще пирожки есть?
Кира прыснула со смеха, так что некоторое время они вытирали стол от арбузных капель и семян.
— Что смешного? Слишком рано? Ну, можно на выходных тогда.
Кира засмеялась еще сильнее.
— Что ты хочешь сделать и зачем? — спросила она наконец, когда вторая волна смеха затихла.
— Не знаю… вернуться туда, рассмотреть все получше. С Учителем познакомиться. Мне кажется, что я был совсем близко к тому, чтобы понять что-то очень важное. И это наше взаимодействие с тобой я бы повторил. Я ничего не помню, но помню, что было здорово. Так что смешного?
— Я смеюсь, потому что много раз видела такое. Не спеши рвать ягоду, пока не прожевал те, что уже во рту. Дай себе время насладиться вкусом, проглотить и переварить.
Сережа нахмурился, взвешивая ее слова насчет “много раз видела такое”.
— Ну ладно. Упрашивать тебя не буду. В конце концов, ты Баба-Яга и тебе виднее. Я просто вообще не думал, что грибы — это вот такое, — Сережа показал руками какое.
— “Вот такое” бывает нечасто, тебе повезло.
— Вот я и говорю — я встречал пару людей, которые считают себя грибниками, но никто не рассказывал такого.
— Во-первых, по-настоящему серьёзные грибники не рассказывают об этом тем, кто тут не был. Во-вторых, сюда попадают немногие. И в-третьих, лишь совсем немногие возвращаются сюда потом.
— Но почему? Из песочницы еще не выросли? — вспомнил Сережа Кирину метафору.
— Вот. А говоришь, ничего не помнишь, — улыбнулась Кира.
Для того, чтобы сюда попасть должно совпасть много факторов, и решающее слово здесь не за человеком. То, что я скажу, может сейчас показаться тебе странным, поэтому отнесись к этому как к идее — не больше и не меньше.
— Хорошо.
— Вполне возможно, что грибы как форма жизни гораздо старше людей. Да, у нас большой потенциал, но раскрыт он пока мало. Грибы были и остаются значительно мудрее нас, и они готовы передавать знание тем гостям, кто приходит с почтением и открытым сердцем. Некоторые люди на всех континентах это издавна знали и учились у грибов и других растений, исцеляя себя.
— Учились чему?
— Всему. Жизни, как она есть, а не какой мы пытаемся ее видеть. Гармонии с другими живыми формами. Человек полагает себя вершиной эволюции, потому что от него сегодня зависит физическое выживание всех остальных видов. Но это заблуждение — он никогда не был вершиной. Здесь присутствуют значительно более развитые цивилизации, проявляющиеся в том числе через некоторые виды животных, растений и грибов.
Совокупная сеть их сознания гораздо мощнее человеческой. Твое тело строится из того, что ты ешь, пьешь и чем дышишь. Когда ты принимаешь пищу, ты впускаешь ее внутрь и вы соединяетесь. Твое тело расщепляет ее на составляющие компоненты и использует их необходимым образом для собственного строительства и обслуживания. Тело делает это само, у тебя нет контроля над этими процессами, и современные знания о них очень незначительны. Мы учимся, наблюдая за телом. Когда ты соединяешься с более развитой живой формой, она перво-наперво проверяет уровень твоей системы, и, если она достаточно зрелая, чистая и открытая, соединяет собственное сознание с твоим.
— А что…
— Погоди, — перебила его Кира. — Мне увиделась для тебя специальная метафора — ты же айтишник. Представь, что нет никакого интернета. Не знаю, как ты, а я хорошо помню эти времена. Люди писали на компьютере тексты, раскладывали пасьянс косынку или играли в сапера. И ходили друг к другу с дискетами, чтобы переписать игры, программы, и фильмы. Представил?
Сережа кивнул. В детстве они тоже ходили друг другу за новым программами и играми, правда не с дискетами, а с компакт-дисками. Интернет тогда уже существовал, но работал по медленной телефонной линии. Сайтов было совсем мало, и, в основном, люди в интернете сидели в чатах и отправляли письма.
— А теперь представь, что к тебе тогда пришел некто, нажал на твоем компьютере какие-то особые сочетания клавиш, и у него активировался доступ в тот интернет, который ты знаешь сегодня.
— Не получится, — усмехнулся Сережа. — Протоколов нужных не было, форматы данных другие.
— В том-то и фокус, что нужные протоколы и форматы у всех есть, просто они деактивированы. А если чего-то все же не хватает, то оно на лету подгружается или распаковывается с дискет, которые принес этот некто. Как тебе?
— Хм. Ну… звучит круто. Я бы, наверное, офигел.
— Вот именно. А в нашем с тобой случае все еще круче, потому что развитая цивилизация не просто показывает тебе картинки, а позволяет непосредственно воспринимать и проживать более широкий пласт реальности, чем тот, который ты воспринимаешь с рождения. Учителя напоминают человеку, что он гораздо больше, сложнее и прекраснее, чем все, что он о себе думал. Это удивительный подарок, который пробуждает в человеке тягу к развитию собственного потенциала и гармонии.
— Странно. Это все звучит удивительно и волшебно, но я не помню ничего такого. Мне показали космический интернет? Или я… рылом не вышел для гриба?
— Очень даже вышел, — весело засмеялась Кира. — Тебе дали доступ к интернету, но тебе было не до того. Мы с тобой совершили небольшое внетелесное путешествие с демонстрацией базовых тантрических каналов. А потом случился некоторый форс-мажор, в ходе которого ты снова показал, что не так прост, как кажешься.
— Не дразни меня. Я все-таки надеюсь это вспомнить.
— Окей.
— Но все-таки это странно. Бывают ведь серьезные отравления и даже смертельные случаи. Я помню, что в деревне, где я проводил школьные каникулы, несколько мужиков так умерли.
— Конечно, такое бывает. Можно пойти в лес и заблудиться. Когда ты ныряешь, можно зацепиться под водой за что-то и задохнуться. Парашют может не раскрыться. А можно просто поскользнуться в ванной и удариться головой об острый угол. Не все грибы пригодны в пищу, некоторые нужно особым образом приготовить. Количество, опять же, важно. Это общее правило. Змеиный яд в больших дозах убивает, а в маленьких может помочь. Бывает, что корень растения ядовит, а плоды съедобные, или наоборот.
— А всякие поганки и мухоморы у нас вообще обходили стороной или пинали.
Кира грустно покачала головой.
— Я всегда переживала за людей, которые пинают грибы и особенно мухоморы. Они даже не представляют, что они делают и на что обрекают себя таким невежеством.
— А что — грибы будут мстить? — Сережа усмехнулся и сделал страшное лицо.
— Месть свойственна людям, но на уровне учителей ее нет. Там только уроки. Человеку очень доходчиво объясняют, что именно он сделал своими действиями, и дают возможность исправить те части своего устройства, которые к этому привели. Своего рода покаяние и искупление. Чем больше невежественного насилия проявил человек за свою жизнь, тем больше ему предстоит пройти таких уроков, прежде чем он сможет двинуться дальше.
— Хотя… — Кира кокетливо посмотрела на Сережу, — в присутствии более опытного наставника Учителя могут сделать обзорную экскурсию и помочь. Этим издавна занимались шаманы — они помогали простым людям встретиться с Учителем и просили Учителя им помочь без изнурительных базовых уроков.
— Ты хочешь сказать, что просила за меня?
— Да. Но как я уже сказала, ты Учителю сразу понравился, поэтому все было просто.
— Только это все равно не значит, что можно туда вернуться, да?
— Вернуться непросто, потому что мало кто готов регулярно ходить в эту школу и делать домашние задания. Это кропотливая тяжелая работа, требующая времени сил и глубокой приверженности. Большинство людей на этом этапе спотыкаются. Жизненная карусель уносит их к бытовым делам, и все это забывается, как странный сон, которого скорее всего и не было вовсе. А если человек продолжает просто ломиться туда наугад, но не делает “домашку”, то двери закрываются совсем. А могут даже подзатыльник дать.
Сереже было любопытно про подзатыльник, но он решил сейчас не отвлекаться.
— Ты сказала, что система человека должна быть достаточно зрелой, чистой и открытой. А что бывает, если она не такая?
— Именно такое обычно и бывает, если человек идет без проводника. Как правило ему показывают мультики. Они могут пугать или вдохновлять, это зависит от его бессознательного настроения, но все их он обычно забывает, когда возвращается, сохраняя только общее состояние.
— Прямо как у меня, — печально сказал Сережа.
— Представь, что человек живёт в грустном унылом городке, где можно купить билет на специальный автобус, который отвозит пассажиров в веселый разухабистый бар, а затем возвращает. Но мало кто знает, что тот же автобус может отвезти в далекие удивительные города, где человека научат, как свой унылый город сделать прекрасным.
— Похоже, мне рассказывали только про этот бар, — сказал Сережа, отправляя очередной кусок арбуза в рот.
Кира подошла к окну и отдернула штору. Наблюдая за ней, Сережа вновь ощутил прилив сладкой неги. Ему казалось, что она делает все как-то особенно совершенно.
Кира повернулась и сделал заговорщицкое лицо:
— Хочу сообщить, что наш с тобой волшебный автобус движется дальше, и мы прибываем на следующую станцию. Возьми, пожалуйста, пледы и подушки с дивана.
— Мы идем в спальню?
— Не совсем. — Кира достала из холодильника маленькие розетки с ягодами, поставила их на поднос вместе с заварочным чайником и направилась к входной двери.
…
…
Дальше >