“Обновление карты”, которое Михаил на этот раз ему “загружал”, содержало технику медитации из бирманского буддизма, предложенную в прошлом веке монахом по имени Махаси Саядо.
Согласно этой карте, известный нам мир существовал только в нашем восприятии и состоял из феноменов, которые воспринимались органами восприятия и затем интерпретировались умом. Наша реальность, таким образом, составляла бесконечный плотный поток феноменов, которые техника предлагала замечать и определенным образом называть. Во-первых, следовало различать мысли, чувства и ощущения, а во-вторых, называть события, которые привлекли к себе внимание.
Как Михаил уже говорил ранее, при обычном общении люди оперировали не самими событиями (их сложно заметить без тренировки), а слоеным пирогом из историй, возникших поверх этих событий. Это порождало множественные искажения в собственном мышлении и общении, поскольку истории у всех были хотя бы немного, но разные.
Идея техники состояла в том, чтобы научиться замечать и отмечать максимально сырой поток феноменов до того, как он обрастает персональными трактовками и историями. Чем более сырой и непрерывный поток, тем глубже то самое пресловутое Присутствие.
В теории техника была вполне понятна и даже отчасти знакома на практике — отмечание чувств и общего состояния стало для Сережи с недавних пор естественным делом. Сложность, однако, возникла с сохранением широкого расслабленного фокуса, поскольку требовалось отпустить внимание и просто наблюдать и отмечать, куда оно будет притягиваться. После наблюдения за дыханием, где фокус был фиксированным, новая техника оказалось непривычной.
Но суть Сережа уловил — пока они ждали заказ, Михаил предложил ему попробовать.
— Начни перечислять события, из которых прямо сейчас собирается твой мир, — сказал он.
— Прямо вслух говорить?
— Вслух конечно. Мысли я пока читаю нечетко.
— _Запах с кухни, ногу натер, у официантки оправа красивая, видел такую в фильме французском, там еще актер этот играл, который муж Эммануэль Беар, в туалет хочу, парень за окном на роликах едет, ноги вигвамом ставит, лошара, мультфильм “Простоквашино”, лыжная секция, бабушка, другая бабушка, Косте не забыть перезвонить, сирена где-то гудит, что бы еще такое сказать, какое-то странно…_
Михаил его похвалил, сделал несколько комментариев и продолжил рассказ. Вскоре Сереже стало ясно, почему его записи в дневнике сами по себе приносили облегчение.
— Что с тобой происходит, когда у тебя плохое настроение? — спросил Михаил и сразу продолжил. — Твой ум крутит сам себе пластику с грустными историями. Они либо о том, что плохое случилось или может случиться. Либо о том что хорошее не случилось или может не случиться. Эти истории всегда о прошлом и будущем, но никогда о настоящем. Пока ты слушаешь эти пластики и принимаешь их истории за происходящую с тобой реальность, ты катаешься на эмоциональных горках этих историй. Но если ты начинаешь видеть отдельные события (мысли, образы, чувства, ощущения), из которых состоят эти истории, то ты хотя бы чуть-чуть расцепляешься с ними. Иначе бы ты их не увидел, как глаз не может увидеть сам себя. А когда ты с ними расцепляешься, их власть над тобой уменьшается или пропадает совсем. И что тогда происходит? — Сережа хотел пожать плечами, но Михаил и не ждал ответа. — Ты становишься не тем, кому плохо, а тем, кто наблюдает за тем, кому плохо. Тебе это уже знакомо по бегу, ты рассказывал, когда мы созванивались. Здесь тот же принцип, только речь о другом сегменте событий.
— Да, я понимаю.
— И кроме того, любое “плохо” или “хорошо” распадается при наблюдении на конкретные составляющие феномены, каждый из которых не плох и не хорош, а просто такой какой есть. Например, сжатие, давление, жжение, сухость, дрожь и т.д. Как я понял из твоих рассказов, тебе это тоже уже отчасти знакомо.
Технику можно было делать как в самостоятельном сите, так и в любом момент в течение дня, устраивая себе минутку осознанности. Для этого Михаил предложил Сереже задавать внутренний вопрос “Как мне сейчас?” и следующие несколько секунд отмечать события, освещаемые вниманием.
В конце встречи Сережа снова напомнил о пугающих его моментах, когда казалось, что "ум зайдет за разум", целостность личности нарушится, а опереться не на что.
Михаил ответил, что это естественная реакция ума, который подошел к границе известной ему виртуальной территории. Затем он с улыбкой добавил, что за личность опасаться не стоит, поскольку вряд ли на свете есть нечто более живучее, чем человеческое эго. Занятный парадокс по его словам состоял в том, что наиболее крепкий каркас личности имели духовные искатели, посвятившие десятилетия усмирению своего эго, ибо ничто не укрепляло эго лучше, чем направленные попытки его убрать.
— То, о чем ты говоришь, — пояснил он, — это не разрушение целостности, а перестановка слагаемых. Кусочек пластилина принимает разные формы, но остается все тем же пластилином. Его количество и качество не меняются. Мир находится в постоянном движении, и чем более гибкая твоя эго-конструкция, тем лучше она может отрабатывать эти изменения. Дальше он процитировал такие строчки:
И если выбить двери плечом,
все выстроится снова за час.
Сколько не кричи
Пустота в пустоту ни о чем.
Есть повод прийти сюда еще один раз.
На Сережин вопрос “как можно привыкнуть к этим личностным метаморфозам?” Михаил рассказал ему о древнем японском искусстве _кинцуги_, когда разбитую чашку или тарелку восстанавливали, добавляя в местах склейки золотую пыль, отчего швы становились заметными и драгоценными. Разбитая вещь обретала, таким образом, новую жизнь, в которой прошлые травмы были подчеркнуты, как ценная и неотъемлемая часть пути, подобно морщинам на лице.
Применительно к личностным трансформациям, идея состояла в том, чтобы как можно четче видеть в деталях процесс перестройки личности и возникающие при этом швы. А для этого опять же предлагалось использовать новую технику медитации.
На въезде в Лужники Сережа затормозил у киоска, чтобы купить воды. Продавщица, средних лет женщина с фиолетовыми волосами напомнила ему его учительницу из младших классов. Она смотрела в телефон, откуда доносилась речь на непонятном языке и какие-то радостные возгласы. Ролик, похоже, был смешной, потому что она улыбалась.
— Добрый день. Архыз есть без газа?
— “Нету”, — не отрываясь от ролика ответила женщина.
— А что есть?
— Пепси, фанта, буратино… Все перед вами.
Сережа посмотрел на витрину и подумал, что, похоже, поиск предназначения актуален не только для людей, но и для ларьков. Когда не удавалось определиться с конкретной специализацией, они делали ставку на сиюминутные человеческие запросы и пытались охватить их максимально широко. С витрины на Сережу смотрели газеты, книги, журналы, бесчисленные канцелярские принадлежности, детские игрушки, шоколадки, газировка, презервативы, батарейки, часы, переходники для техники, мороженое, отвертки, калькуляторы, фонарики, плоскогубцы и прочие хозяйственные инструменты. И, конечно, лотерейные билеты.
— “Святой источник” без газа.
Женщина немного подождала, вздохнула и отложила телефон, сохранив на несколько мгновений умильную улыбку.
— Дочка видео прислала, внук сегодня сам пошел, — пояснила она, открывая холодильник.
Похоже, что святые ключи били где-то в самом дальнем углу его нижней полки, потому что она долго выкладывала и переставляла другие товары.
Слушая ее бормотание, Сережа машинально продолжал разглядывать витрину и размышлять про потенциальный мотопоход.
— Возьмите, — женщина наконец поставила перед ним бутылку, но Сережа не отозвался, и, казалось, завис. Несколько мгновений он смотрел на витрину, а потом начал громко смеяться. Женщина недоверчиво посмотрела на него.
— Чего там? — спросила она, пытаясь проследить за его взглядом. — Ошибка в ценнике?
Сережа помотал головой и захохотал еще громче. Видимо, это было заразительно, потому что женщина тоже стала посмеиваться.
— Сникерс дать? Ножницы? Расческу? — она улыбалась и перебирала товары на витрине. — Клей?
Сережа кивнул сквозь смех.
— Так бы и сказал. Вот. Будешь брать? — видимо его смех действовал сближающие, потому что она перешла на “ты” и протянула ему желто-черный упаковку с тюбиком клея.
В белом треугольнике сверху краснели большие буквы “Супер МОМЕНТ”. Сережа перестал смеяться и почувствовал уже знакомое ощущение, как будто внутреннее время ускорилось, отчего внешний мир стал медленным и тягучим, как на видео в режиме slo-mo.
Его свежие наблюдения насчет времени, и недавние слова Михаила о важности контакта с моментом, и все слышанные прежде банальности про “здесь и сейчас” вдруг резко, будто со взрывом, ожили и ворвались в него букетом цветов, звуков, запахов и смыслов. Где-то внутри вспыхнула молния, и ее короткая вспышка ярко осветила удивительную неповторимость этого момента. Словно на черно-белой пленке один кадр друг стал цветным.
Вот оно. Прямо здесь, — осознал Сережа. — Жизнь не где-то за поворотом, — осознал он, — не в конце квартала или года, после премии, экзаменационной сессии, переезда или в мотопоходе, когда выздоровеешь, или бизнес подрастет, а дети школу закончат. Нет… Она всегда прямо _тут_ и только тут. Просто наш привычный образ мышления делает это “тут” почти недостижимым. Но она все равно тут. Лишь здесь и сейчас она по-настоящему осязаема. И ее можно только _проживать_ и _переживать_, а думать и говорить о ней бесполезно. Это как пить воду или думать о том, что ее пьешь.
Шарманка мыслей редко замолкает. Она играет песни о прошлом, которого уже нет и будущем, которое пока не наступило. Эти нескончаемые песнопения мешают ощутить красоту и силу настоящего момента, т.е. _быть_. Поэтому Михаил говорил, что это так просто и так сложно одновременно.” Пока я гоняю в голове мысли о предстоящей встрече или ругаю обстоятельства, которые меня задерживают и, как мне кажется, нарушают мои планы, я не проживаю то, что есть. А значит и не живу.
Ум ненадолго затих, а затем весело устремился по вновь образовавшимся тропинкам. Сереже вспомнилась книга “Сила настоящего”. Он купил ее недавно, но быстро отложил — она показалась ему слишком очевидной и скучной. Сейчас она ему подмигивала и намекала, что стоит дать ей второй шанс.
— Ау, — голос продавщицы вернул его к ларьку. — Будешь брать? — показала на упаковку. — Клей правда классный, сама пользуюсь, главное на пальцы не капнуть случайно.
“Вот она — сила Момента”, — усмехнулся про себя Сережа, отмечая, как сверхскоростной режим восприятия замедляется, а мир возвращается к своей обычной скорости.
— Нет, спасибо, — ответил он. — Не знаю про клей, но момент и правда классный. Хорошего вам дня.
— И вам того же, — продавщица снова вернулась на “вы”, поставила упаковку на витрину и улыбнулась. — Какой смешной клей, оказывается, а я не знала.
Дальше >
