В жизни наступает период, когда мы начинаем ощущать зов своего рода. Проявляться это может по-разному. Кому-то становится интересно изучить фамильное дерево. Кто-то начинает замечать в себе проявления родителей или их родителей. Кто-то погружается в семейные тайны, часто весьма мрачные, желая вынести сор из избы и восстановить справедливость.
Так или иначе происходит поворот внимания в сторону предков. Подобно тому, как мы в детстве изучаем свое тело, нам становится интересно “тело” нашего фамильного дерева — его ветки и корни. Что это были за люди и как они жили.
Я писал в 4 поклонах, что был рад выплыть из родительской семейной гавани в свободное, как мне тогда верилось, плавание. Мне был 21 год, и ни о каком “фамильном дереве” я, понятное дело, не размышлял. Незадолго до этого у нас начались отношения с Дашей, мы оба учились на последнем курсе МГУ, оба были из профессорских семей с похожей системой ценностей, и оба в глубине души верили в чудеса. Вскоре мы сдали ГОСы, защитили дипломы и отправились крутить корпоративные колеса подниматься по карьерной лестнице ;)
Первый раз тема рода всплыла у меня спустя 7 лет, когда карьерная глава уже начала терять свою привлекательность. Я проходил интенсивный личностный тренинг, и в одном из глубоких процессов неожиданно встретился с бабушкой по папиной линии, которая умерла, когда я заканчивал средние классы. Она всегда была ко мне добра, заботлива и мудра, что, к сожалению, я не мог в должной мере осознать при ее жизни. Мы были с ней очень дружны, но в последний свой год она много болела и страдала физически. В силу своего возраста я не понимал тогда ее мучений и инстинктивно начал закрываться, так что в итоге мы отдалились, и я почти не вспоминал о ней до того дня.
Тот тренинговый процесс был посвящен родителям, в зале был выключен свет, люди что-то бормотали, кричали и плакали. Поначалу меня меня это не особенно трогало, но когда Whitney Huston в колонках запела первый куплет “I will always love you”, внутри меня что-то екнуло и я увидел бабушку. Увидел ее перед собой как наяву. Мгновение я смотрел на нее, а потом “шагнул” к ней и меня накрыло. Музыка и голоса в зале перестали быть слышны, а через меня понесся плотный вихрь воспоминаний о бабушке — как мы играли с ней в разные игры, смотрели телевизор, гуляли и придумывали истории, как она учила меня кататься на велосипеде, как мы порой ругались и затем мирились, как она разрешала мне многое из того, что запрещали другие взрослые, как она тяжело болела в конце, и как я стоял на ее похоронах. Казалось, все эти переживания копились в каком-то сундуке внутри, откуда теперь разом вырвались, не оставив мне никакой возможности от них спрятаться. Я горько плакал, сотрясаясь всем телом, “обнимал” бабушку и просил у нее прощения.
Еще с неделю после этого я ощущал ее рядом и мог легким усилием ее увидеть так же отчетливо. Я уже не рыдал, мы просто смотрели друг на друга и иногда слегка улыбались. А потом она ушла.
Еще через 8 лет к мне пришел дедушка, которого на тот момент тоже давно не было в живых. Это случилось на нашей первой церемонии с aйяваской — меня тогда буквально разнесло на атомы, и, выныривая на мгновение в привычный мир, я натурально с ним прощался. Будучи не в силах как-то интерпретировать происходящее, я извивался на коврике, скручиваясь иногда в приступах тошноты, когда вдруг увидел дедушку. Я хотел было от него отмахнуться, но меня остановил его взгляд. В нем была невероятная глубина, поддержка и уважение. Именно так. Не испуг, тревога или неодобрение, а поддержка и уважение. Я физически ощущал, что он на меня смотрит, что он меня видит и поддерживает. Схватившись за этот взгляд, я ощутил такой прилив сил и ясности, что сразу перестал извиваться, а лег на спину и расслабился, продолжая удерживать контакт. Дедушка многое мне рассказал. У меня был за плечами ряд глубоких мистических опытов, но именно тогда я впервые ощутил, что являют в этом мире веткой большого родового дерева. Что дедушка — это не просто какой-то хороший человек, который знал меня с детства, а мой предок, который вместе со своим опытом энергетически присутствует в моей структуре. Это совершенно особое переживание, которое до этого я никогда не испытывал.
С той поры дедушка всегда рядом, с радостью использую его уютные слова и интонации, вижу, как иногда он мне подмигивает и отвечаю ему.
Перевалив планку 40 лет, я неожиданно начал ощущать зов рода. Не конкретных людей, а именно рода в целом, как будто дерево посылает сигнал своей ветке.
Работа над романом подсветила мне то, что со стороны, вероятно, многим было давно очевидно. Оба поколения — мои родители и их родители занимались и занимаются наукой и преподаванием. Долгие годы я пытался отстраниться от научной парадигмы, считая, что она мне мешает (см. “О Боге” ). Однако именно унаследованная в семье тяга к исследованиям и дотошное, часто занудное желание “разложить по полочкам” помогли мне прийти туда, где я оказался. Мне потребовалось 40 лет, чтобы увидеть красоту своего семейного дерева, ощутить его скрытый от меня прежде смысл, и начать осознавать, как и куда растет на этом дереве моя ветка.
Изучая свои внутренние ландшафты, и работая с другими людьми, я вижу, насколько важна связь с родом для корректного функционирования системы, и как часто она бывает нарушена. Эта связь не просто важна, а критически важна. Нездоровая фиксация на одном из родителей или перекрытие энергетических каналов через отрицание семейной системы в той или иной мере есть у каждого первого. Чем сильнее нарушение, тем раньше оно обращает на себя внимание. Дети из благополучных семей часто даже не смотрят в эту сторону, подразумевая, что все в порядке, но полного порядка, к сожалению, не бывает ни у кого. Именно поэтому человечество находится там, где оно находится, отыгрывая тысячи лет одни и те же пьесы в разных декорациях.
Как известно “Спасение утопающих — дело рук самих утопающих”. Но хитрость “нашего заведения” в том, что никто из спасшихся не в силах гарантированно научить этому кого-то, и в особенности своих детей. Почему так происходит я рассказываю в главе “Лук и Стрелы” и вот в этом видео.
Важно понимать, что сам факт нашего рождения и существования означает, что энергия от предков к нам уже подведена. То, что мы ее не чувствуем или автоматически возвращаем назад, вместо того, чтобы использовать для своего движения, требует исправления с нашей и только с нашей стороны.
Стоит особо подчеркнуть, что связь эта в первую очередь энергетическая, и не имеет прямой корреляции с межличностными отношениями. Можно, например, регулярно встречаться с родственниками за обеденным столом, вести добрые формальные разговоры и иметь абсолютно перекрученные связи в поле, равно как и наоборот.
Довольно часто, добираясь до темы родителей, люди запрыгивают на многолетнюю “карусель” стыда, агрессии и вины. Чувствуют, что недостаточно хороши по меркам родителей, злятся на них за эти мерки, пытаются их изменить и получить через агрессию и манипуляции от них любовь и признание, затем чувствуют себя виноватыми, просят прощения и далее по кругу.
На такой или схожей карусели можно провести не только десятилетия, но всю жизнь. Такую сливную воронку не всегда закрывает даже уход родителей.
В романе я посвятил этой теме несколько глав в части “Близко-Далеко”. Показал некоторые канонические сценарии и подсветил выход в сцене сатсанга (Лук и Стрелы). Выход этот давно известен и является по сути расширенным парафразом классического прохода, предложенного Хеллингером: “Дорогая мама, от своих надежд на твою любовь — я отказываюсь”.
Как уже было сказано, полевое исцеление нарушенных семейных связей не означает душевных межличностных отношений, но оно дает поддержку на тонком плане. Вместо внутренней оглядки назад мы начинаем открыто и смело смотреть вперед — туда, куда нас ведет жизнь, раскрывая и оттачивая наши грани. И на каждом шаге этого пути мы ощущаем сзади теплый попутный ветер — это согревающие и поддерживающие дыхание наших предков, через которых мы сюда пришли.
Так или иначе происходит поворот внимания в сторону предков. Подобно тому, как мы в детстве изучаем свое тело, нам становится интересно “тело” нашего фамильного дерева — его ветки и корни. Что это были за люди и как они жили.
Я писал в 4 поклонах, что был рад выплыть из родительской семейной гавани в свободное, как мне тогда верилось, плавание. Мне был 21 год, и ни о каком “фамильном дереве” я, понятное дело, не размышлял. Незадолго до этого у нас начались отношения с Дашей, мы оба учились на последнем курсе МГУ, оба были из профессорских семей с похожей системой ценностей, и оба в глубине души верили в чудеса. Вскоре мы сдали ГОСы, защитили дипломы и отправились крутить корпоративные колеса подниматься по карьерной лестнице ;)
Первый раз тема рода всплыла у меня спустя 7 лет, когда карьерная глава уже начала терять свою привлекательность. Я проходил интенсивный личностный тренинг, и в одном из глубоких процессов неожиданно встретился с бабушкой по папиной линии, которая умерла, когда я заканчивал средние классы. Она всегда была ко мне добра, заботлива и мудра, что, к сожалению, я не мог в должной мере осознать при ее жизни. Мы были с ней очень дружны, но в последний свой год она много болела и страдала физически. В силу своего возраста я не понимал тогда ее мучений и инстинктивно начал закрываться, так что в итоге мы отдалились, и я почти не вспоминал о ней до того дня.
Тот тренинговый процесс был посвящен родителям, в зале был выключен свет, люди что-то бормотали, кричали и плакали. Поначалу меня меня это не особенно трогало, но когда Whitney Huston в колонках запела первый куплет “I will always love you”, внутри меня что-то екнуло и я увидел бабушку. Увидел ее перед собой как наяву. Мгновение я смотрел на нее, а потом “шагнул” к ней и меня накрыло. Музыка и голоса в зале перестали быть слышны, а через меня понесся плотный вихрь воспоминаний о бабушке — как мы играли с ней в разные игры, смотрели телевизор, гуляли и придумывали истории, как она учила меня кататься на велосипеде, как мы порой ругались и затем мирились, как она разрешала мне многое из того, что запрещали другие взрослые, как она тяжело болела в конце, и как я стоял на ее похоронах. Казалось, все эти переживания копились в каком-то сундуке внутри, откуда теперь разом вырвались, не оставив мне никакой возможности от них спрятаться. Я горько плакал, сотрясаясь всем телом, “обнимал” бабушку и просил у нее прощения.
Еще с неделю после этого я ощущал ее рядом и мог легким усилием ее увидеть так же отчетливо. Я уже не рыдал, мы просто смотрели друг на друга и иногда слегка улыбались. А потом она ушла.
Еще через 8 лет к мне пришел дедушка, которого на тот момент тоже давно не было в живых. Это случилось на нашей первой церемонии с aйяваской — меня тогда буквально разнесло на атомы, и, выныривая на мгновение в привычный мир, я натурально с ним прощался. Будучи не в силах как-то интерпретировать происходящее, я извивался на коврике, скручиваясь иногда в приступах тошноты, когда вдруг увидел дедушку. Я хотел было от него отмахнуться, но меня остановил его взгляд. В нем была невероятная глубина, поддержка и уважение. Именно так. Не испуг, тревога или неодобрение, а поддержка и уважение. Я физически ощущал, что он на меня смотрит, что он меня видит и поддерживает. Схватившись за этот взгляд, я ощутил такой прилив сил и ясности, что сразу перестал извиваться, а лег на спину и расслабился, продолжая удерживать контакт. Дедушка многое мне рассказал. У меня был за плечами ряд глубоких мистических опытов, но именно тогда я впервые ощутил, что являют в этом мире веткой большого родового дерева. Что дедушка — это не просто какой-то хороший человек, который знал меня с детства, а мой предок, который вместе со своим опытом энергетически присутствует в моей структуре. Это совершенно особое переживание, которое до этого я никогда не испытывал.
С той поры дедушка всегда рядом, с радостью использую его уютные слова и интонации, вижу, как иногда он мне подмигивает и отвечаю ему.
Перевалив планку 40 лет, я неожиданно начал ощущать зов рода. Не конкретных людей, а именно рода в целом, как будто дерево посылает сигнал своей ветке.
Работа над романом подсветила мне то, что со стороны, вероятно, многим было давно очевидно. Оба поколения — мои родители и их родители занимались и занимаются наукой и преподаванием. Долгие годы я пытался отстраниться от научной парадигмы, считая, что она мне мешает (см. “О Боге” ). Однако именно унаследованная в семье тяга к исследованиям и дотошное, часто занудное желание “разложить по полочкам” помогли мне прийти туда, где я оказался. Мне потребовалось 40 лет, чтобы увидеть красоту своего семейного дерева, ощутить его скрытый от меня прежде смысл, и начать осознавать, как и куда растет на этом дереве моя ветка.
Изучая свои внутренние ландшафты, и работая с другими людьми, я вижу, насколько важна связь с родом для корректного функционирования системы, и как часто она бывает нарушена. Эта связь не просто важна, а критически важна. Нездоровая фиксация на одном из родителей или перекрытие энергетических каналов через отрицание семейной системы в той или иной мере есть у каждого первого. Чем сильнее нарушение, тем раньше оно обращает на себя внимание. Дети из благополучных семей часто даже не смотрят в эту сторону, подразумевая, что все в порядке, но полного порядка, к сожалению, не бывает ни у кого. Именно поэтому человечество находится там, где оно находится, отыгрывая тысячи лет одни и те же пьесы в разных декорациях.
Как известно “Спасение утопающих — дело рук самих утопающих”. Но хитрость “нашего заведения” в том, что никто из спасшихся не в силах гарантированно научить этому кого-то, и в особенности своих детей. Почему так происходит я рассказываю в главе “Лук и Стрелы” и вот в этом видео.
Важно понимать, что сам факт нашего рождения и существования означает, что энергия от предков к нам уже подведена. То, что мы ее не чувствуем или автоматически возвращаем назад, вместо того, чтобы использовать для своего движения, требует исправления с нашей и только с нашей стороны.
Стоит особо подчеркнуть, что связь эта в первую очередь энергетическая, и не имеет прямой корреляции с межличностными отношениями. Можно, например, регулярно встречаться с родственниками за обеденным столом, вести добрые формальные разговоры и иметь абсолютно перекрученные связи в поле, равно как и наоборот.
Довольно часто, добираясь до темы родителей, люди запрыгивают на многолетнюю “карусель” стыда, агрессии и вины. Чувствуют, что недостаточно хороши по меркам родителей, злятся на них за эти мерки, пытаются их изменить и получить через агрессию и манипуляции от них любовь и признание, затем чувствуют себя виноватыми, просят прощения и далее по кругу.
На такой или схожей карусели можно провести не только десятилетия, но всю жизнь. Такую сливную воронку не всегда закрывает даже уход родителей.
В романе я посвятил этой теме несколько глав в части “Близко-Далеко”. Показал некоторые канонические сценарии и подсветил выход в сцене сатсанга (Лук и Стрелы). Выход этот давно известен и является по сути расширенным парафразом классического прохода, предложенного Хеллингером: “Дорогая мама, от своих надежд на твою любовь — я отказываюсь”.
Как уже было сказано, полевое исцеление нарушенных семейных связей не означает душевных межличностных отношений, но оно дает поддержку на тонком плане. Вместо внутренней оглядки назад мы начинаем открыто и смело смотреть вперед — туда, куда нас ведет жизнь, раскрывая и оттачивая наши грани. И на каждом шаге этого пути мы ощущаем сзади теплый попутный ветер — это согревающие и поддерживающие дыхание наших предков, через которых мы сюда пришли.